В честь 68-й годовщины победы в Великой Отечественной войне "Газета Кемерова" публикует воспоминания кузбасских узников фашизма.
Вместо предисловия
Более 15 лет Александр Шураев собирал информацию об узниках фашизма, живущих в Кузбассе. Материала накопилось на три книги. Многим было тяжело ворошить прошлое, и они мало что могли рассказать о своей жизни в плену. Некоторые же наоборот – делились своими воспоминаниями, считая, что потомкам надо знать правду о войне.
В результате стремительного наступление немецких войск в 1941 году в оккупации оказалась огромная территория нашей страны. Фашистская Германия оказалась перед проблемой: огромному военному хозяйству была нужна рабочая сила. Вот тогда и появилось такое понятие, как "остарбайтер", в переводе – рабочий с востока. В 1942 году начались массовые облавы и угон молодежи в трудовое рабство в Германию. Добычей фашистских вербовщиков стали молодые люди, в основном 1923-1927 годов рождения. Хватали людей по внешнему виду, поэтому рабами стали многие подростки младше 14 лет. Часто в рабство уводили целые деревни и села с оккупированных территорий.
В неволе люди прожили от двух до трех лет. После освобождения из некоторых бывших узников были сформированы батальоны и отправлены эшелонами на Восток. Как им говорили – "на войну с Японией". Однако война с Японией быстро закончилась, и часть эшелона была направлена в Кузбасс – на шахты городов Кемерово, Сталинска, Осинников, Таштагола, на Гурьевский металлургический завод, а также в барзасскую и горношорскую тайгу. Все они находились под присмотров органов НКВД и не имели права выехать к себе на родину даже в отпуск. Так продолжалось вплоть до хрущевской оттепели.
После войны многие приехали жить и работать в Кузбасс. По приблизительным оценкам, в нашей области оказалось порядка двух тысяч узников фашизма. Сейчас в живых в области осталось 660 человек, 111 из них живет в Кемерове.
Узники фашизма объединены в организацию "Российский союз бывших несовершеннолетних узников фашистских концлагерей". Областное отделение существует уже более 15 лет.
Берлин глазами ребенка
Александр Шураев, в возрасте 14 лет был угнан в Германию.
"3 октября наши войска оставили Орел. И мимо нашей деревни стали двигаться немцы. Хорошо помню первую встречу с фашистом. В нашу избу зашел здоровенный рыжий фельдфебель. С порога он потребовал "млеко, яйки" и огонь, чтобы все это сварить. Мать начала готовить ему еду, а немец, смешивая немецкий, польский и русский языки говорил, что через три недели захватят Москву, и конец войне", – рассказывает Александр Шураев.
После этого началась долгая жизнь в оккупации. Почти два года страха: люди боялись, что немцы отберут жизнь, скот, еду, сожгут дом, угонят на работу. Первая зима войны сбила спесь с захватчиков. Одетые в легкие шинели, они жутко мерзли, врывались к жителям в избы и забирали овчинные тулупы, последние валенки. Особо обмороженных из них отправляли в тыл на отдых. Тогда половину села, где жил Александр, выселили и разместили в избах немцев. Хозяева изб обязаны были топить печи. На растопку шло все: солома, заборы, сараи. Немцы отбирали скотину и зерно. Чтобы выжить, местным жителям приходилось прятать своих животных.
После поражение немцев на Курской дуге, в конце июля 1943 года, всех жителей сел погнали впереди отступающих фашистских войск. С самолетов враги сбрасывали на людей листовки с угрозой расстрела всех, кто будет замечен в движении на восток. Гнали пленников почти круглые сутки, не давали ни отдохнуть, ни поесть. А на станции Красный Рог под Брянском их уже ждали товарные вагоны, чтобы увезти на запад. Так начался второй этап военной истории Александра Шураева – неволя в Германии.
В Белостоке находился фильтрационный лагерь. Здесь отбирали русскую рабочую силу. Многих односельчан Александра отправили работать на хутора Латвии. Семью Шураевых же отправили в Германию.
"В конце августа мы оказались в Франкфурте-на-Одере. Здесь нас сфотографировали с табличкой-номером на груди, сняли отпечатки пальцев и пришили на одежду синий лоскут ткани с буквами "OST", что означает – восток", – вспоминает Александр.
Русских работников выдавали поштучно, подобно скоту на сельской ярмарке. Александр Шураев и еще 600 человек были переданы компании "Schu und Go". 1 сентября его привезли в пригород Берлина и заселили в бараке на станции, недалеко от Трептов-парка.
"Барак представлял собой двух-, трехуровневые койки, на них лежали тюфяки из стружки и грубые одеяла. Кормили нас скудно и непривычно: суп из брюквы, 150 граммов хлеба на четверых человек, кусочек маргарина и эрзац-кофе, – говорит Шураев. – Чувство голода не покидало меня даже во сне".
Сначала Александр попал на военный завод, где мальчишек заставляли протирать ветошью детали. На работу и с работы трудовых пленников сопровождали охранники. Чаще всего это были пожилые немцы или инвалиды. Нестройные толпы детей и женщин в деревенской одежде, в лаптях или брезентовых ботинках на деревянной подошве вызывали у жителей Берлина неоднозначные чувства. Немки жалели пленников и украдкой совали деньги или еду. Берлинские же мальчишки не спускали: грязно ругались и даже кидались камнями. Возили пленных в электричке в специальном отсеке с надписью "Для собак и военнопленных".
Вскоре Александра перевели в небольшую команду плотников и столяров. Мальчик выполнял подсобные работы: убирал помещение, заготавливал дрова, помогал мастерам.
"Однажды я стал объектом интернациональной солидарности. Немец застал меня в саду, когда я наталкивал за пазуху незрелые яблоки. Стал меня бить. На мой крик сбежались рабочие. Русские стоят, смотря и молчат. А чех Пауль взял и вступился за меня, завязалась драка, я, конечно же, удрал. Хорошо, что все обошлось, заступника не наказали, и он продолжил работать с нами. Если бы не он, я бы мог сильно пострадать. Неизвестно, что бы со мной тогда сделал рассвирепевший немец".
Шураев считает, что ему в плену везло. Мастер немец Макс Люкс жалел парнишку и часто в обеденный перерыв делился с ним едой. Бывало, что мальчику перепадал бутерброд со смальцем, сыром или колбасой. Ночной сторож и его жена также частенько подкармливали малолетнего пленника. Помогли с одеждой. Ведь парень ходил в латаном пальто брата и штанах, сшитых из немецкого одеяла. Такой наряд за время плена изрядно обтрепался.
Чтобы хоть как-то утолить голод, Александр и его товарищ совершали нелегальные вылазки в город. Мальчики ходили к зданиям госпиталей. Видя тощих и оборванных мальчишек, немецкие солдаты кидали им из окна кусочки хлеба.
Пришел апрель 1945 года. И пленникам, и самим немцам стало ясно, что война заканчивается полным разгромом Германии. Все чаще знакомые по работе немцы стали расспрашивать русских о колхозах, о Сибири. Город горел от бесконечных бомбежек.
"22 апреля, высунувшись из бомбоубежища, мы увидели наших разведчиков. Что тут началось! Долгие четыре года мы ничего не знали о родных, ушедших на фронт. Под перекрестным огнем мы двигались навстречу нашим наступающим войскам. Рядом рвались снаряды. Кто тогда только не бежал вместе с нами! Особенно запомнились мне элегантные французы, в своих беретиках и шарфах. Я до сих пор этим людям благодарен, ведь именно они помогли вывести из-под обстрела мою совсем ослабевшую маму".
Под Брестом был русский фильтрационный лагерь. Органы госбезопасности тщательно проверяли каждого, заводили регистрационные карточки. 9 мая Александр Шураев встретил в Бресте.
"Услышав победный салют, многие по привычке бросились искать укрытие. А это была победа! Наша победа! Спустя несколько дней поездом я добрался до Орла, а потом пешком – до родной деревни. Стою я на пепелище и понимаю, что мне 16 лет, а я всего закончил четвертый класс. Четыре года войны отняли у меня самый плодотворный период жизни", – сетует Александр.
Пробел в учебе не помешал его стремлению к знаниям. Директор школы позволила Александру поступить сразу в шестой класс. После семилетки он окончил Орловскую фельдшерскую школу, а затем и Смоленский медицинский институт. Получив красный диплом врача, Александр Шураев мог сам выбирать будущее место работы. И он поехал в Сибирь "за туманом и запахом тайги". Кузбасс стал для него второй и любимой родиной.
Отметим, что Александр Шураев является заслуженным врачом РСФСР, кандидатом медицинских наук, автором 115 научных статей по офтальмологии, ветераном труда. Награжден орденом "Знак Почета", медалями. Председатель кемеровского областного отделения Российского союза бывших узников фашизма.
На невольничьем рынке
Кемеровчанин Петр Кабанов был угнан в Германию в 1942 году, ему было 17 лет.
До войны Петр Кабанов жил в Таганроге. Отец работал грузчиком, мама вела хозяйство. Весной 1941 года парень окончил девятый класс. С начала войны он вместе с другими старшеклассниками забирался во время бомбежки на крышу и тушили зажигательные бомбы. 17 октября немцы оккупировали город и принялись за "отлов" молодежи. В одну из таких охот – 22 июня 1942 года – был схвачен и Петр. Колонной под охраной немцев с собаками молодых людей этапировали пешим ходом за 130 километров на станцию Сартана. Там погрузили в товарные вагоны, затянутые колючей проволокой, и повезли в Германию.
"Привезли в город Вупперталь. Помню огромное число деревянных бараков, стены которых были исписаны бывшими здесь заключенными. Страшная была "книга": кто, откуда и когда сюда попал", – вспоминал Петр Кабанов.
-288x176.webp)
Эшелон зашел прямо на территорию распределительного лагеря. После разгрузки люди и одежда подверглась тщательной санобработке и дезинфекции. Через некоторое время людей выставили на невольничий рынок и распродали всем желающим бюргерам.
"Запомнилась цена – по 17 марок за человека. Покупатели проверяли у "товара" состояние зубов, мышц, глаз. Известно, что немецкие рабочие в то время зарабатывали по 7-8 марок в день, то есть за два дня своей работы они могли купить себе собственного раба",– рассказывал Петр.
После продажи на рынке Петра доставили в город Ремшайд. "Пленников заперли в железный гараж на одном из заводов, – вспоминал Кабанов. – Дверь запиралась неплотно, и вдруг мы услышали "Рус, рус". Подошли к двери и увидели, как чья-та рука просовывает в щель кусочек хлеба и картофелину. Одновременно кто-то шепчет: "Франсе". Так я уже в первые дни неволи узнал святое понятие дружбы народов".
Петру Кабанову пришлось пройти через несколько лагерей – переводом или после очередного побега. Но в победе Красной Армии он не сомневался ни минуты. И вот она пришла, 14 апреля 1945 года он в числе других пленных был освобожден американскими союзными войсками. Сразу же его выбрали начальником лагеря теперь уже свободных людей. Бывшие узники даже флаг сделали: спороли с фашистского знамени эмблему и нарисовали звезду, серп и молот. Когда Петр возвращался домой, он вез с собой и флаг. Но при обыске на границе его отобрали. Сказали: "Недостоин. Ты враг".
Вскоре лагерь Кабанова получил в Вуппертале отдельный корпус, и он стал начальником корпуса. Летом он был приглашен к сотрудничеству с советской репатриационной миссией, штаб-квартира которой располагалась в Париже. Через некоторое время был сформирован эшелон, и из Франкфурта-на-Майне Петр отправился домой. После многочисленных проверок в Бресте в ноябре 1945 года Кабанова определили в 41-й рабочий батальон 15-й танковой бригады. В городке Мозырь он занимался заготовкой и погрузкой леса для шахт. Потом батальон перевели в Серпухов – на фабрику "Красный текстильщик".
"Ирония судьбы: пришлось разгружать и участвовать в монтаже текстильного оборудования фирмы "Бармаг". Также назывался лагерь, в котором я пребывал до освобождения американцами. Вот так круто может повернуться жизнь".
В 1947 году Петр Кабанов вернулся в родной Таганрог. Вскоре, узнав, что он жив, из Новосибирска вернулись родители. На семейном совете решили перебраться в Кемерово. Петр устроился работать старшим кассиром в сберкассу. Одновременно учился в школе рабочей молодежи. Затем окончил с отличием горный техникум. Когда в Кемерове открылся горный институт, Петр Кабанов без экзаменов был туда зачислен.
"На следующий день меня пригласили в приемную комиссию, где без объяснений вернули документы. А председателю комиссии за "утрату бдительности" влепили строгий выговор. Отовсюду ко мне шли поздравления от родных и друзей, а я уже "окончил" институт".
На следующий год Петр отправляет документы в Свердловский горный институт. Но и тут неудача: получает ответ, что документы утеряны, обратитесь за дубликатами. Спустя пару дней вслед за сообщением по почте приходят и "утерянные" документы.
"В поисках справедливости по юношеской наивности обращался я и к Сталину, и к председателю Президиума Верховного Совета СССР Шверникову с вопросом: "Имею ли я право на высшее образование?". Приходили ответы на официальных бланках, что имею. А что было на самом деле в отношении таких, как я? Сплошное двуличие и обман".
Не брали Кабанова не только в институты, сложности были и с работой. В трест "Кемеровоуголь" его взяли с удовольствием, но после сдачи листка по учету кадров, в котором он честно отметил свое насильственное пребывание в Германии, приказ о приеме на работу отменили.
"После этого работу я, конечно, нашел и трудился всю жизнь так, что не стыдно было перед людьми. Но все, что пришлось мне испытать, давало о себе знать долго… "
Петр Кабанов отмечен многочисленными почетными грамотами, был лучшим изобретателем треста "Кемеровоуголь". Первым организовал Кемеровское городское объединение бывших малолетних узников фашизма. Скончался в 1995 году.
Счастливая судьба…
Петрушева Евгения в 1943 году в возрасте 13 лет была угнана со всей семьей из Новгородской области. Сначала в Прибалтику (Ригу), затем в Германию.
"Осенью 41-го крестьяне поделили колхозное хозяйство по едокам. У нас в семье считалось два едока: бабушка и тетя. Мы, приезжие из Ленинграда, в счет не шли. Дали нам 20 снопов ржи и столько же ячменя. К зиме к нам из горевшего Новгорода приехал мой дед – мамин отец. Горел город так, что даже на расстоянии в 55 километров было светло, как днем", – вспоминает Евгения.
24 ноября 1943 года немцы окружили деревню, и началось выселение жителей. Евгении тогда было 13 лет, ее братику – семь. С ними был дедушка, тетя и раненая мама на костылях. Всю семью и корову немцы гнали до станции Люболяды двое суток. Потом пленников погрузили в товарный поезд и повезли сначала до Ковно, а потом в Ригу. С первого же дня стали гонять на работу – разбирать заграждения еврейского гетто. Дедушку определили дворником, Евгению с тетей – на фабрику по переработке льна. Дети занимались разгрузкой сушилки. За работу давали оккупационные марки и продовольственные карточки. От голодной смерти спасало зерно, которое они умудрились забрать из дома. Но и оно быстро закончилось.
"Хорошо запомнился август 1941 года. Ригу безостановочно бомбят. Мы ждем наших солдат. Но дождаться было не суждено. Немцы привозят нас в порт и грузят на пароход. Трое суток в пути и мы в Германии. В одном из лагерей нас отправляют в душ. Пришли, а воды-то нет. Сейчас, вспоминаю, думаю – хорошо, что газа тоже не было".
Евгению и еще 50 человек привезли в деревню Мильдорф . Женщин с детьми, стариков поселили у бауэра в подвале.
"Полицай Гульцапи на ночь нас запирает, а утром будит и ведет на станцию. Оттуда нас развозили на работу. Мы подбирали шпалы, расчищали полосу между железнодорожными рельсами и лесом, разбирали завалы после бомбежек".
Евгению и ее землячку Настю Ефимову часто брали на разборку разбомбленных будок стрелочников. В Нюрнберге девочки дважды попадали под американские бомбежки. Один раз спасались под мостом, второй раз мастер взял их в свое бомбоубежище. За это ему, кстати, сильно попало от немцев.
25 апреля 1945 года малолетних пленных на работу не повели. В городок въехали американские солдаты. Всем лагерем пленники пошли на дорогу, где их подбирали машины. Так Евгения добралась до Нюрнберга. Говорит, что запомнилась всеобщая радость людей и огромные банки американской сгущенки.
"Всей семьей мы поехали на родину. Правда, нам пришлось надолго задержаться в поселке у города Шимемберга. Уже позднее я узнала, что это был пункт фильтрации. В октябре нас повезли на машинах через Польшу, а затем в товарных вагонах мы вернулись на родину.
До нашей деревни было 40 километров. На станции узнали, что мой папа погиб в Ленинграде, и что дом наш уцелел, и там открыли школу. Несколько дней мы шли до родной деревни. В нашем доме-школе нам выделили комнату. Мама пошла работать уборщицей, братика определили в первый класс. Вот так мы вернулись домой из Германии. Всей семьей. Чудо это!"
Позднее Евгения с родными переезжает к тете в Горьковскую область. Она поступила учиться и в 1949 году окончила школу, а затем и пединститут. Уже будучи замужем, она переезжает в Кемерово. Вместе с супругом Евгения Петрушева 18 лет трудилась на кафедре высшей математики в кемеровских институтах. Сейчас уже оба на пенсии. У них два сына, два внука и внучка. Счастливая судьба….
Граната вместо толкушки
Наталья Забанова родилась в 1926 году и была угнана в 1943 году в Прибалтику. "Газета Кемерова" публикует отрывки из ее воспоминаний о фашистском плене.
"Всю деревню выгоняли к школе, кругом часовые с собаками. Стояли кто в чем. Большинство в домашней одежде. Зима, мороз. Немцы кричали, чтобы мы выдали партизан и их семьи. Кто будет молчать, обещали расстрелять. Но все молчали. От холода и страха била лихорадка. После чего немцы нас распускали, с обещаниями, что завтра точно будут расстреливать. И так происходило постоянно.
Немцы выгнали нашу семью из дома и поселились в нем сами. Но мама ходила топить печь и варить картошку. Однажды она увидела в сарае кучу немецких деревянных гранат с длинными ручками. Мама подумала, что это толкушка для картошки, взяла одну и пошла в дом. Немцы как увидели у нее в руках гранату, так страшно перепугались. Хорошо, что успели отобрать и объяснить, что это "бух-бух и капут всем".
В 1943 году родную деревню Натальи – Орлю – погнали в плен. Тысячи людей стекались в единую толпу, а за спиной полыхали их родные дома…
"Нас загнали в вагоны и повезли. В Вильнюсе на вокзале работали молодые ребята. У всех у них была одинаковая роба с нашитой на груди и спине желтой звездой. И наши родители зашептали: это евреи, это смертники…"
Освободили Наталью Забаннову в 1944 году. До дома добирались в вагонах. От голодной смерти их спасли поляки и белорусы: дали в дорогу хлеб, сало. Наталья говорит, что если бы не эти добрые люди, возможно, многие бы не доехали до дома.
Наталья Забаннова живет в Кузбассе с 1954 года. Работала на обувной фабрике. Ветеран труда, ударник 9-й пятилетки.
Пятилетняя узница
Нине Кочминой было пять лет, когда она попала в немецкий трудовой плен.
"Выгнали из домов всю деревню. И нашу семью тоже: маму, 19-летнюю сестру Зинаиду, 13-летнюю Надежду и пятилетнюю меня. Погрузили в теплушки и повезли нас в неизвестность. На редких остановках кормили отвратительной похлебкой из брюквы. Ели, потому что нужно было жить".
В 1943 году вся семья Нины попала в немецкий лагерь Бургдорф. Позднее их забрал работать богатый бауэр . Семью поселил в каморке над конюшней. В обязанности работников входило: утром и вечером троим подоить 40-45 коров, после чего весь день работать в поле, дважды накормить 100 свиней. В обязанности маленькой Нины обязательно входили сборка яиц и ягоды.
"Хорошо помню свое освобождение. Американцы передавали нас русским: слезы, цветы, музыка и вой женщин. Родина встретила заросшим полынью пепелищем. Дома нет, блиндажи все заняты, есть нечего. Пришлось нам побираться, кое-как дотянули до весны, до крапивы и лебеды, и зайцами поехали в Кемерово к маминой сестре".
Сразу же после войны Нина Кочмина приехала в Кузбасс. Ветеран труда. Работала аппаратчицей на заводе.
С праздником, дорогие ветераны! Честь и почет всем воевавшим на фронте, трудившимся в тылу, прошедшим фашистский плен. Все вы герои, все вы победители!
