Тот самый, "из джаза" и Комарова, куда "на недельку до второго", секс-символ советского кино 80-х, в свои 55 по-прежнему обаятелен, харизматичен и открыт. С Игорем Борисовичем мы встретились за несколько часов до начала антрепризного спектакля "Любовь – не картошка", который кемеровчане смогли увидеть на сцене Кузбасской филармонии в конце ноября, чтобы вместе подумать над тем, почему географ, пропивший глобус, может считаться персонажем в галерее "лишних людей", а "Жить" Василия Сигарева вовсе не является "грязью" и "чернухой".
Сибирь. Монамур
– Окончив в 1979 году Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии, вы уехали в Томск и отработали сезон в местном ТЮЗе. И вот вы снова в Сибири. Что изменилось в вашем восприятии нашего сурового региона?
– Вы знаете, в 79-м году для нашего курса было настоящей трагедией отправляться в Томск. Мы ведь были практически готовым, сложившимся театральным коллективом, который планировалось оставить в Питере. Но по личной просьбе первого секретаря Томского обкома КПСС Егора Лигачева, который очень хотел, чтобы у него был театр не хуже соседнего новосибирского "Красного факела", нас "запродали" в Томск.
Тогда мы пережили очень трудную сибирскую зиму. Болели без конца, зарплаты получали копеечные и в буквальном смысле голодали. Именно тогда я понял, насколько гнилой в человеческом плане была правящая система. На официальных заседаниях Лигачев кричал, что это только у Ельцина в Свердловске все по карточкам, а в Томске, мол, все всем обеспечены. Реальность же была такой: в ноябре заканчивалась навигация по Томи, и в магазинах не было ровным счетом ничего. Лежали горы льда, из которых уныло торчали хвосты какой-то рыбы. Иногда появлялись торты и коньяк. Мы же питались в обкомовской столовке по талонам, напоминавшим трамвайные билетики. Раз в день – салатик, гуляш, борщ и два кусочка хлеба.
Девочки-актрисы наши плакали от голода. Мы с женой Наташей жили на первом этаже, и окна нашей квартиры были наполовину завалены снегом снизу, а чтобы выйти из подъезда, нужно было ждать, когда дворник ее откопает с наружной стороны. В общем, уезжали, конечно, с легкой душой.
Сейчас, конечно, все изменилось, и люди стали чуть-чуть другими. Но Сибирь – она осталась такой, как была. Сибирь, монамур: особенная природа, девственные просторы. Когда видишь всю эту роскошь, понимаешь: мы, русские, совершенно напрасно занимаемся вечным самоуничижением и самокопанием. Пока у нас есть Сибирь, мы во всех смыслах будем богаты.
В жизни очень много чуши
– Игорь Борисович, театр и кино для вас – это беспрестанный человековедческий детектив, и каждую свою роль вы проживаете как фрагмент собственной жизни. Но Федька каторжный из "Бесов" или мальчик Саша, герой "Похороните меня за плинтусом", – это одно. А что вы нашли человековедческого в кино о курьере из "Рая"? Роль ваша в этой ленте очень невелика, да и сам фильм, в общем-то, гениальным не назовешь.
– Мне, на самом деле, интересно копаться в характерах, ситуациях, наблюдать за людьми. Это не может надоесть! Если, читая сценарий, я через две-три страницы понимаю, что передо мной туфта, написанная для отработки денег, я отказываюсь сразу же. Мне – не интересно. С "Курьером из "Рая" такого не случилось. Роль моя, действительно, небольшая, но она для картины в целом – смыслополагающая: именно мой персонаж в конечном итоге влияет на нравственный выбор главного героя.
В реальности, к несчастью, очень много чуши, а художественный вымысел – это сконцентрированная жизнь, из которой вся чушь выброшена, и осталась лишь правда. Но этой правде зритель должен довериться, чтобы понять: да, все это – лично про меня. Иногда для этого достаточно небольшого эпизода или детали.
Работая над "Курьером из "Рая", я придумал одну штуку. По сценарию мой герой – большой человек, Начальник. У него роскошный кабинет, окна которого выходят прямо на Кремль. Как-то пришел я к Михаилу Хлебородову, режиссеру картины, и сказал: "Миш, а пусть в этом его деловом роскошестве будет такой уголок, где стоит туристическая палатка. И пусть он в эту палатку прячется, как будто сбегая в молодость, в хронотоп романтики и великих свершений".
Хлебородов согласился, и Начальник наш отправляется в палатку, чтобы, например, остаться один на один с самыми важными документами в палатке. Еще и секретаршу туда вызывает для мини-совещаний. Понимаете? Палатка – островок независимости, символ некогда счастливой жизни и важная деталь, которая очень ярко характеризует героя, его отношение к жизни и тот очевидный факт, что не в деньгах счастье олигарха.
Географ без глобуса – свободен
– "Курьер из "Рая" свел вас на одной съемочной площадке с Евгением Ткачуком, о котором вы неоднократно отзывались весьма лестным образом. Чем так примечателен этот молодой актер?
– Появление Жени на большом экране – событие важное по одной простой причине: вместе с Ткачуком появился в нашем кино совершенно новый герой. Последние 20-30 лет отечественный кинематограф "украшали" симпатичные ребята без царя в голове, но с ноздрями, убеленными кокаином. Они пытались в состоянии измененного сознания что-то делать, и это "что-то" выдавалось зрителю как некий стиль жизни, как тренд и определяющий вектор.
Женя – человек с явными внутренними нравственными ориентирами. Этот парень – он и мужественный, и трогательный, и лиричный, и смешной. В нем есть все и сразу, и как-то очень гармонично в рамках одной личности все эти качества уживаются. Я люблю таких людей: сложных, многослойных, разнонаправленных. На них смотреть гораздо интереснее, чем на рядовых оторв от кино.
– Среди типажей нашего времени и нашего кино есть и другие персонажи. Такие, как пропивший свой глобус географ, главный герой последнего фильма Александра Велединского. Как вы думаете, почему Велединский сделал героем именно такого человека – похабника, пьяницу и благородного Гамлета в одном флаконе?
– Фильм я не видел, к сожалению, но книга, по которой он снят, мне в свое время очень понравилась. И герой этого произведения во многом мне близок. Понимаете, он очень разный в своих проявлениях, но образ в целом соткан в полном соответствии с традициями классической русской литературы. В натуральном ряду отечественных литературных героев есть своя логика, и Географ – лишь закономерное развитие образов Онегина, Печорина, Мышкина. Он совершенное и полнокровное детище окружающей его действительности, обладающее в равной мере потенциалом Гамлета и замашками шута. Основное же его достоинство – в умении осознавать собственные пределы. Когда человека ограничивает государство, это называют тоталитаризмом. Человек разумный в состоянии ограничить себя сам. Свобода, как известно, есть осознанная необходимость. В этом плане Географ – свободен. Он чувствует свой футляр, но делает это с грустной улыбкой.
Одинокие на льдинах
– Игорь Борисович, вы – человек, который знает изнутри и советский, и российский кинематограф. Можете ли вы сказать, что сейчас происходит с отечественным кино? И что нужно сделать, чтобы российский кинематограф не постигла судьба российского автопрома, когда вроде и инвестиции есть, и умы, а получается, как ни крути, все больше из рук вон плохо?
– Когда советская киноиндустрия рассыпалась, в эту сферу пришли бизнесмены, заинтересованные лишь в получении прибыли. Люди творческие и талантливые тоже остались, но им зачастую приходилось закладывать собственные квартиры, чтобы какие-то проекты реализовать. Они дрейфуют, как одинокие на льдинах, и никак не могут сбиться в какой-то единый архипелаг. Зритель же в массе своей подобен ребенку, которому одновременно демонстрируют много ярких фантиков, а он хватается без разбору за все подряд, не особо задумываясь над тем, что же там внутри.
В нашу ментальность активно проникает западная культура потребления. Новое поколение выбирает Pepsi, а то, что напиток растворяет железо, никого особо не волнует. Главное – упаковка, промоушн. Откровенно халтурные картины вдруг получают огромные рекламные бюджеты, а великолепные работы, завоевывающие призы на международных фестивалях, даже не попадают в прокат. Потому что у них нет красивого фантика. Это печально.
Успокаивает лишь то, что хорошего, размышляющего зрителя обмануть невозможно. Да и рейтинги – еще не показатель души человеческой. Зерна настоящего искусства все равно прорастут сквозь асфальт масскульта, всего чуждого и наносного.
– Какие русские режиссеры, на ваш взгляд, делают достойное кино? С кем вам бы хотелось поработать?
– Среди перспективных и бесспорно талантливых ребят могу особо выделить Андрея Звягинцева и, конечно, Василия Сигарева. Фильм "Жить" – замечательное кино! В нем при всей его натуралистической жути есть свет в конце тоннеля. Сигарев, в отличие от того же Балабанова, все-таки оставляет место надежде. Недавно, кстати, встретились с Васей на "Мосфильме", пошли покурить, а в итоге проговорили пять часов. Сигарев предложил мне роль в своей новой картине, роль очень рискованную и для меня неожиданную. Но я такие проекты люблю, потому что мне нравится удивлять.
– Игорь Борисович, Вы – счастливый человек?
– Никогда не добраться до цели, до нее можно только идти. Пока ты в процессе, ты счастлив, а коль вскарабкался на заветный пик, то оставил все внизу, в прошлом. И возникает закономерный вопрос: что дальше?
Я счастлив, потому что я еще кручу колесо, взбираюсь на вершину и ни о чем не жалею. Не жалею, например, о том, что после "Комарова" не пошел в шоу-бизнес. Сначала мне не это было просто не интересно, а сейчас в этой сфере, вообще, балом правят только деньги. Заплатил кругленькую сумму, и шлягер твой крутят везде, и ты, вроде как, "звезда". Только кому светят все эти звезды? Звезда – это планета, на которую хочется смотреть, не жалеющая тепла и света для всех и для каждого.
"Газета Кемерова" благодарит за помощь в организации интервью киноцентр "Космос", а также "Авторадио-Кемерово".
