Один день с егерем

Осень. Начинается сезон охоты. Стрелки берут отпуск, получают лицензии и проверяют снаряжение. А в лесах тем временем завершаются последние приготовления к сезону. Егеря в это время неделями не бывают дома: угодья должны быть готовы встретить охотников.

Журналисты «Газеты Кемерова» отправились на спортивно-охотничье хозяйство «Таежное» и привезли репортаж о егерях, охотниках, медведях и тайге.

 

«Таежное» расположено к югу от поселка Боровой. 44 тысячи гектаров лесов и полей, в которых водятся животные от суслика до медведя.

В поселке нас встречает Ярослав Деменчук, директор спортивно-охотничьего хозяйства, и егерь по имени Олег. Оба – охотники профессионалы, друзья и напарники. Мы пересаживаемся в пикап, оборудованный лебедкой и массивными бамперами. По-другому здесь не ездят.

«Можно на любой машине заехать. Но только один раз», – шутят охотники. Внедорожник трогается, полевая дорога, после дождя – сплошное месиво – уводит в лес. Пока мы едем, егеря рассказывают о своей работе:

«Как обычно происходит охота: на ружье – иди, убей медведя! А где ты его будешь искать? Представляешь, какие территории огромные? Вот охотник взял лицензию – и болтается с ней до декабря: не знает даже, где и когда этого медведя искать. А у нас есть определенные места, где точно можно отстрелять медведя, мы для этого делаем привады. Есть, например, в этом году три лицензии на медведя, и мы готовимся к этой охоте заранее. Еще до того, как она начнется, выставляем приваду. И когда приходит время отстрела медведя, привозим человека, который купил лицензию. Я сходил, посмотрел – медведь есть. Звоню охотнику: «Готовы?». Все! Отстрелял, бумагу закрыл. Я знаю, что на моей территории этот человек не будет бесхозно болтаться. Исключается фактор браконьерства».

Охотничьи хозяйства – будь они частные или муниципальные – имеют свои подходы к работе. Многое, как и везде, зависит от финансирования и от людей. Кто этим болеет, тот будет этим заниматься: территорию объезжать, следить, привады устраивать. Вот, например, леснику, который на окладе сидит, сказали: «Вон твоя территория, иди». А у него зарплата пять тысяч. Ну куда это годится? Серьезно, знаю лесника, которому начальство говорит: «У тебя велосипед есть». Естественно, зачастую лесники сидят и даже не знают, что у них в лесу творится. А у нас есть и средства, и возможности. Мы даже чужую территорию прихватываем – контролируем с разрешения местного охотоведа. Почему бы не помочь».

Дорога то выныривает в поле, то возвращается обратно в лес. Мы останавливаемся в месте, где она отрезает от зеленого массива небольшой кусок. Здесь, в этом островке, стоит железная бочка с крупной решеткой вместо крышки. Содержимое бочки воняет, внутри копошатся личинки мух. Вот так выглядит медвежья привада.

«Медведь никогда свежее мясо не станет есть. Закопает, подождет, пока появится «душок». Тухлятину он хорошо чует», – говорят охотники.
В лес ведет тропа: медведи натоптали. Зверь приходит сюда, выковыривает приваду и относит в кусты через дорогу. В «столовой» разбросаны кости и шерсть животных. Рядом старый лабаз – охотничья засидка не дереве. Он уже давно не используется, сейчас засады делают с помощью специальных стульев, на которых охотники поднимаются на дерево, чтобы медведь их не учуял . Что-то вроде «кошек» электрика. «По пять часов сидишь, не шевелишься. Как спецназовец».

Едем дальше. Егерь то и дело поглядывает по сторонам и комментирует: «Три дня назад проезжал здесь, не было следов. Смотри по правой стороне, запоминай, что увидишь. Потом я тебе расскажу, что там было». Как он умудряется заметить что-либо? Неопытный глаз видит лишь лес.

«На каждого зверя своя привада и прикормка. Для кабана, косули мы стараемся располагать ее ближе к базе. Так проще охранять. На медведя – тут принцип другой: он не выходит на открытые пространства. Там, на приваде, где мы были, внизу в лесу есть ручей. Медведю удобно выходить. Если бы мы в открытом поле поставили бочку – он бы не пришел туда никогда. Для него это опасно.

Медведь – зверь очень осторожный. Есть много забавных моментов, если наблюдать за ним. Однажды мы камеру ставили. Смотрим – медведь, молодой самец, пришел на приваду. Поел. И вдруг засуетился: идет медведь побольше. Этот – сразу валить. Второй похозяйничал, тоже застыл: идет еще больше медведь. «Все, надо валить».

Раньше здесь был совхоз, который потом развалился. Поля остались, и часть их сейчас засаживается пшеницей и овсом: медведь эти злаки очень любит.
«Тут есть такие высотки, куда приезжаешь, и территорию видно очень далеко. Достаешь бинокль, смотришь: медведь вышел на посевы. Смотришь в другую сторону – еще один вышел. За один раз выходили по 11 штук с разных сторон».

 

Сохатый

 

Следующая остановка – слонец. Чтобы привлечь копытных – кабана, косулю, лося – лесничие смешивают соль с землей, которую потом и слизывают животные. Почва в этом месте испещрена отпечатками копыт.

Осмотрев солонец, егерь решает срезать дорогу через поле. «А вот лося я еще ни разу в этом году не видел», – говорит он между делом. И буквально через несколько минут замечает слева вдали темное пятно в траве. Машина останавливается. «Шевелится?», – Ярослав берет бинокль. – «Лось! Бык, да какой! Вот это нам повезло!». Внедорожник разворачивается и медленно крадется к лосю. С животным нас разделяет небольшой лесок.

«Увидеть он нас не мог, зрение у него не очень. Услышал только. Сейчас посмотрим». Выруливаем из-за деревьев. Лось, почуяв опасность, рысцой направился в низину. «Муоа, муоа!», – охотник, приложив руку ко рту, изобразил брачный зов животного. Лось остановился, посмотрел в нашу сторону, задержался на несколько секунд, а потом скрылся в зарослях ивняка.

О браконьерах

Подъезжаем к базе. Раньше в этом месте, на берегу Чебулы, стоял хутор. Сейчас расположена охотничья база. Небольшое хозяйство, свиньи, лошади. Собаки радостно встречают хозяев. «Смотрите, чем браконьеры промышляют», – егерь указывает в сторону домика. На стене прибиты огромные медвежьи капканы. Бывают, в них попадают и люди. Капкан не открыть без ключа, и вся надежда пострадавшего – на егеря. Или на самих браконьеров. А вокруг – тайга и медведи.

«От браконьеров никуда не денешься. Сейчас открытие охоты будет, нужно вставать на посты, смотреть, проверять. В такие дни, в начале сезона, конечно, особо никто без документов не ездит, потому что проверяющих очень много. А потом и местные в лес ныряют на мотоциклах, и приезжие. Кого-то завозят и пешком выкидывают. Слышишь: кто-то отстрелялся. Ага, начинаешь караулить. Потому что его все равно будут забирать или на машине, или на мотоцикле. Бывает, и ночами стоишь, до утра караулишь.

Сейчас егерям запрещено с оружием ходить. Представь: браконьеры. С оружием. А тебе оружие запрещено законом! Да и не только браконьеры. Я как-то раз поехал один, и машина сломалась. Пошел назад пешком. Погода еще была такая плохая: туман, сырость, все серое. И тут мне навстречу три медведя. Появились в 30 метрах от меня. Я им говорю: «Вы куда, мать вашу, идете?!». Один медвежонок встал, второй встал. Маманька такая у них была, приличная. Они постояли и отошли в сторону. Я пошел дальше. Конечно, я с карабином хожу. А как мне быть-то? Слышу: идут сбоку, провожают. Я выстрелил в воздух, ветки затрещали – убежали медведи».

 

Байки

 

В охотничьем домике уютно. Это не обычная заимка в лесу, используемая лишь для ночлега и хранения припасов – егеря живут здесь неделями. Поэтому быт обустроен как надо. Охотники заваривают чай. Не обычный, черный, а свой – иван-чай. У них его целый мешок. Сами собирают, сами сушат, ферментируют в печи. Такой нигде не купишь.

«Я три дня дома побыл – все, не могу больше в городе находиться. В лес тянет. Егерь – это уже не работа, это образ жизни».
Чай готов, и начинаются охотничьи истории, которым воистину нет числа.

 

Мой день

У меня был случай. Весенним утром коня седлаю, беру собак, еду на охоту. Только выехал, лайки сразу одного соболя загнали. Думаю: «О как хорошо утро начинается!». Дальше еду – второй соболь! Потом собака третий раз след взяла. Слышу – лает. «Нет, сегодня определенно мой день», – думаю. Подъезжаю, коня привязываю, подхожу – а она… в берлогу лает. Я бегом к коню за карабином, смотрю – медведь уже полез. Я отстрелялся. Собака к берлоге: второй медведь лезет. Я опять отстрелялся. А тот, в которого стрелял первого, поднимается – и на меня. А у меня уже все, патронов нет в карабине. Я кричу: «Взять его!». Собака медведю в горло, тот ее под себя. Дала время перезарядиться. Я отстрелялся, собака погибла. В той берлоге четыре медведя было.

 

Особенности национальной охоты

В 1989 году к нам студент приезжал из Дании, писал книгу о сибирских охотниках. «Хочу экстрима», – говорит. Пожить, значит, в лесу в одиночку захотел. А дело зимой было. Он приехал в оранжевой куртке, целлофановой такой, как по телевизору показывают. Я ему говорю: «Ты, это, надевай ватники, фуфайку». Он головой машет: «Экстрим». Как словом, так и делом. Посадили его, значит, на снегоход – в нарты. Как дали по реке! Он весь застыл, аж куртка захрустела. Доставили его в лес, спрашиваем: «Топором пользоваться умеешь?». «Да», – отвечает. Ну ладно. А потом, когда к нему приехали, оказалось, он себе ногу этим топором и прорубил.