Пандемия коронавируса встряхнула земной шар, проверила на прочность систему здравоохранения и подготовки врачей в каждой стране и каждой области. Досталось и Кузбассу: мы видели и многочасовые очереди, и перебои с лекарствами, и растерянных врачей, не понимающих до конца, с чем столкнулись. Сейчас, когда пик пандемии позади, время собирать камни. Под пристальным вниманием властей и общественности оказалась и региональная система здравоохранения, и единственный в Кузбассе медицинский вуз.
Корреспондент A42.RU отправился к ректору КемГМУ Татьяне Попонниковой, чтобы поговорить о затянувшейся государственной аккредитации, текучке кадров, уровне выпускников и перспективах университетской науки.
Пандемия. «Ни одна система здравоохранения в мире не была готова»
— Как университет перенёс пандемию? Люди были недовольны здравоохранением. Замечаете ли вы, что и вами недовольны тоже?
— Пандемия — совершенно исключительная, уникальная ситуация, это колоссальный вызов всему человечеству, а не только медицине. В разных странах системы здравоохранения устроены по-разному. Все они столкнулись с этим вызовом и по-разному себя проявили, но состояния благодушия и самоуспокоенности не было ни в одной стране. Поэтому реакция людей совершенно естественна. Важно понимать, что ни одна система здравоохранения в мире не была готова к пандемии. Мы в Кузбассе тоже столкнулись с нехваткой врачей, дефицитом лекарств, отсутствием проверенных и утверждённых методов лечения.
Поэтому оказалось важным, насколько наша система здравоохранения гибкая, насколько компетентность медработников позволяет осваивать новые знания. Наш регион оказался на высоте с первых месяцев пандемии. Серьёзно повлияли на ситуацию должным образом организованные профилактические и противоэпидемические мероприятия — они позволили нам сдержать темпы распространения заболевания и подготовить систему здравоохранения. Несколько месяцев наши показатели заболеваемости были одними из самых низких в стране. Мы выстояли, пережили пик кризиса.
Это заслуга многих людей, и важнейший вклад в контроль над ситуацией внесли эпидемиологи, в том числе главный эпидемиолог Сибирского федерального округа, наш сотрудник, профессор Елена Борисовна Брусина, заведующая кафедрой эпидемиологии, инфекционных болезней и дерматовенерологии. Разгрузить врачей помогли наши студенты: более тысячи человек вышли в больницы, на передний край борьбы с пандемией. Многие работали в ковидариях. Единый центр по борьбе с инфекционной патологией объединил силы медицинского университета, практического здравоохранения и профилактических действий Роспотребнадзора.
— Что происходит с аккредитацией КемГМУ?
— Мы находимся в процессе государственной аккредитации, которая подтверждает соответствие образовательного процесса федеральным государственным образовательным стандартам. Процедуру проводит Росаккредагентство, по правилам она длится 105 дней. У нас уже закончила работу аккредитационная комиссия (на момент выхода интервью КемГМУ успешно прошёл госаккредитацию — прим. ред.).
— Обычно вузы проходят аккредитацию быстрее. Почему в КемГМУ процесс затянулся?
— Нет, это стандартный срок. Он прописан в «Положении об аккредитации образовательной деятельности», это государственная услуга. В этой части у нас всё в порядке. Мы должны были пройти аккредитацию в конце марта 2020 года, но случилась пандемия. Правительство приняло постановление № 540 о продлении разрешительных документов всем учреждениям. Мы попали в этот список.
— То есть дело не в том, что КемГМУ в чём-то не дотягивает до стандартов?
— Нет, это чисто технический момент. В связи с пандемией аккредитация не могла быть осуществлена должным образом со стороны Росаккредагентства. И сейчас такое же постановление вышло повторно. По всей стране эпидситуация далека от нормальной, поэтому правительство принимает такие решения, продляет разрешительные документы. Таких вузов, у которых заканчивался срок действия свидетельств об аккредитации и других разрешительных документов, много.
Рейтинги. «Мы не присоединяли к себе учебные заведения, чтобы достичь показателей»
— Как изменилось положение КемГМУ в рейтинге вузов в последние годы?
— Наиболее важен для нас рейтинг мониторинга эффективности вузов — он учитывает все сферы деятельности и отраслевую специфику. Все вузы оценивают по ключевым показателям: образовательная деятельность, научно-исследовательская, финансово-экономическая, заработная плата, уровень развития инфраструктуры. По этим показателям нас оценивают и абсолютно, и в сравнении с показателями прошлого года. В минувшем году мы показали рост по всем пяти ключевым показателям.
Это открытая информация, её любой может увидеть и изучить. Конечно, из-за обилия цифр сложно бывает понять, какой из вузов лучше, какой хуже. Кроме того, к мониторингу раньше было много претензий у отраслевых вузов, в том числе медицинских. Потому что он был прямолинейным и не учитывал специфики — ну хотя бы по инфраструктурному показателю. Ведь у нас большая часть кафедр располагается в больницах, это не наше имущество; [для образования это хорошо], но в рейтинге мы теряли позиции. Но за годы мониторинг претерпел изменения, стал более детализированным и прозрачным.
— На что влияет место в этом рейтинге?
— Ни на что.
— А на финансирование?
— Нет.
— А на престиж?
— Если престиж воспринимать прямолинейно и примитивно, то может быть. Но на самом деле, даже если у вуза волнообразная динамика, он может сделать для себя вывод, какие мероприятия необходимо провести, чтобы улучшить рейтинг. Ни сам рейтинг, ни каждый показатель в отдельности не является ни для одного вуза самоцелью. Это не столько оценка, сколько инструмент управления.
Сейчас вузы распределены по десяти лигам. В Кузбассе представлены вузы с третьей по седьмую лигу. Мы из года в год балансируем между третьей и четвёртой лигой, это высокий показатель. Вы можете убедиться сами, что мы находимся на одном уровне с КемГУ. КемГМУ — отраслевой вуз, а не многопрофильный, и мы не присоединяли к себе никакие другие учебные заведения, не использовали другие ресурсы.
Наши показатели отражают естественное течение нашего образовательного, научного процесса, и мы никаких специальных действий для того, чтобы достигать тех или иных строк, не предпринимаем. Потому что наша основная и социально значимая задача — готовить врачей. В течение шести лет обучения формировать клиническое мышление. Это особый тип мышления, быстрее это не делается. Именно этой задаче мы остаёмся привержены, а всё остальное — просто отражение разных граней нашей работы на этом пути.
По большинству универсальных показателей Минздрава России, отражающих публикационную активность, КемГМУ находится в первой трети из 808 вузов страны, рейтингуемых на 1 января 2021 года. По средневзвешенному импакт-фактору журналов, опубликовавших статьи, КемГМУ — на 19 месте в стране. Это характеризует качественный уровень публикуемых работ и избирательный характер высокорейтинговых изданий, их у себя размещающих.
КемГМУ стал вторым в Кузбассе по индексу Хирша, опередив другие, более крупные вузы. Этот индекс цитируемости отражает востребованность результатов научных исследований в мировой науке.
В рейтинге 58 медицинских вузов России КемГМУ занимает 24 место по числу публикаций в зарубежных журналах и 11 место по показателю «Среднее число публикаций в расчёте на одного автора». По доле публикаций, входящих в ядро Российского индекса научного цитирования, у КемГМУ 16 место — то есть и здесь он в первой трети.
— Кроме федерального мониторинга эффективности вузов, существует множество других рейтингов, которые составляют частные издания или общественные объединения. Какие из них важны для вас, а какие нет?
— Мониторинг эффективности вузов на сегодняшний день является наиболее всесторонним и эффективным. Все остальные рейтинги в той или иной степени конъюнктурны, их можно использовать в разных целях — в основном рекламных или антирекламных. Это вещи, совсем не связанные ни с наукой, ни с истинным содержанием деятельности вузов. Этой внешней стороной мы серьёзно не занимаемся. В профессиональном сообществе качество образовательного процесса и качество научных результатов, которые выдаёт КемГМУ, не вызывает сомнений.
Качество выпускников. «Диплом не даёт права на врачебную деятельность»
— В социальных сетях пишут о снижении качества подготовки выпускников.
— Категорически не могу согласиться. В медицинских вузах, в отличие от других вузов, проводится оценка качества подготовки выпускников, которая вообще от нас не зависит. Это, скажем так, «государственная приёмка» в виде процедуры первичной аккредитации выпускников.
Мало закончить медицинский вуз, пройти государственную итоговую аттестацию и получить диплом. Диплом не даёт права на врачебную деятельность. Это право даёт свидетельство о прохождении первичной аккредитации. Она во всех медицинских вузах России происходит единообразно, по определённому стандарту, с использованием федерального банка контрольно-измерительных материалов. На первом этапе выпускники и в Москве, и в Кемерове получают совершенно одинаковые тесты, целенаправленно подготовиться к ним невозможно. По стандарту устроены так называемые станции, на которых выпускники показывают свои практические навыки, которые должны быть отработаны до автоматизма. И вот если они проходят эту процедуру, одинаковую по всей стране, тогда они получают свидетельство об аккредитации. Этот фильтр на выходе в последние годы усложнился, стал более серьёзным и значимым. Если уж говорить о качестве выпускников — важно знать, что у нас есть новый инструмент для его измерения. И судя по нему, качество скорее повышается.
— Сколько выпускников КемГМУ успешно проходят первичную аккредитацию?
— Наш показатель — в районе 96%.
— Финансирование вуза зависит от количества студентов. Соответственно, вузы могут быть заинтересованы оставлять двоечников и завышать оценки. Как это противоречие решается в КемГМУ? Какова политика отчислений?
— Да, финансирование «подушевое». Но надо понимать, что мы выпускаем врачей. Никакие средства, которые сохранит или получит вуз, по своей значимости не могут идти в сравнение с некачественным выпускником, который станет плохим врачом.
Отчисление регламентируется законом «Об образовании», специальными постановлениями и приказами министерства, которые регулируют всю учебную деятельность.
Чтобы студента отчислили, достаточно не пройти промежуточную или итоговую аттестацию. При этом отчисления — нечастое явление, потому что у нас в целом качество абитуриентов очень высокое, самый высокий конкурс, самый высокий проходной балл. К нам приходят люди не случайные, люди очень мотивированные. Ведь для того, чтобы сдать на ЕГЭ химию и биологию, это решение нужно принять на семейном совете глубоко заранее, за несколько лет до экзамена. Фильтры срабатывают задолго до поступления человека в вуз.
Если у студента возникают сложности с учёбой, мы действительно предпринимаем немало усилий, чтобы помочь ему их преодолеть. Проще всего было бы отчислить, но у нас впереди целых шесть лет, чтобы убедиться в том, что человек учиться действительно не может — или наоборот, у него есть потенциал. Так что процент отчисления стабильно невысокий, и я это связываю с тем, что у нас сильные и мотивированные студенты.
В 2020 году из КемГМУ отчислили 140 студентов. Из них 45 человек — за неуспеваемость, 57 человек — по собственному желанию, 20 человек — на неуплату, 15 — в связи с переводом, 3 — за нарушение правил внутреннего распорядка. Доля отчисленных от года к году варьируется от 3% до 6%.
Симуляционный центр. «Это не вместо практики с пациентом, а в дополнение к ней»
— На сайте КемГМУ описано оборудование центра симуляционного обучения на сумму более 100 миллионов рублей: симуляторы роженицы, недоношенного младенца, мужского таза и другие. Как часто студенты занимаются с этим оборудованием?
— Занятия в симуляционном центре важны для всех студентов независимо от профиля в части неотложной помощи. Абсолютно все, включая стоматологов и фармацевтов, должны уметь оказать помощь человеку, у которого остановилось сердце или дыхание.
Навыки по профилю студенты отрабатывают на отдельных симуляторах в соответствии с учебными планами, начиная с первого курса, с увеличением объёма подготовки к старшим курсам. В настоящее время три факультета — лечебный, педиатрический и стоматологический — переходят на новые федеральные государственные образовательные стандарты, по которым предусмотрено увеличение объёма на практическую подготовку, в том числе с использованием симуляционных технологий.
— Я встречал мнение, что тренажёры — не более чем дорогие игрушки, которые никогда не заменят подготовку с реальным пациентом.
— Конечно, не заменят. Они предназначены не для этого. Симуляционное обучение, инновационные образовательные технологии — это не вместо работы с пациентом, а в дополнение к ней. Есть целый ряд навыков, которые должны быть отработаны до автоматизма: внутривенная инъекция, интубация и другие. Есть и навыки, которые понадобятся в ситуациях, когда некогда думать. Например, остановка сердца: некогда будет обращаться за подсказкой в интернет или звонить и советоваться со старшими товарищами. Это навыки, которые должны быть сформированы путём многократных повторов, исправления ошибок. Весьма затруднительно это сделать в естественных условиях. Как раз симуляционный центр и помогает их отработать.
В старые времена, когда его не было — были другие уловки, более примитивные. Например, навык перкутирования мы отрабатывали, приклеив монетку с обратной стороны стола. Нужно было, постукивая по столу, по звуку её найти. Слушали граммофонные пластинки с шумами в груди и так далее… Монетка или пластинка не заменяли работу с пациентом, они давались в дополнение при подготовке. Так и симуляционный центр не заменяет эту работу, а дополняет её. Позволяет оптимизировать время в учебном процессе, смоделировать редкие ситуации.
— Студенты жалуются, что их мало пускают в этот симуляционный центр.
— Потому что всем он нравится, всем туда хочется. Но есть определённое расписание, очерёдность, центр же очень востребован. Конечно, всем, кто уже вкусил прелесть работы с оборудованием, материалами, тканями, максимально приближенными к реальным, хочется тренироваться больше, участвовать в олимпиадах, оттачивать мастерство в наложении швов и так далее. Я прекрасно их понимаю, это очень интересное направление, которое будет развиваться. Но оно, подчеркну, никогда не заменит ценностей, которыми всегда славилось российское медицинское образование. Как только наши студенты выходят на клинические кафедры — это третий курс — они так или иначе, в зависимости от профиля, начинают погружаться в работу с пациентами. Семинарские занятия предполагают практическую часть. Кроме того, есть ежегодная практика, когда студенты приходят в больницу, а если это «целевики» — то прямо в ту больницу, где они после выпуска будут работать.
— Откуда тогда мнение, что у студентов сейчас мало практики?
— Мне сложно комментировать домыслы. Наверное, потому что всегда хочется больше, хочется лучше. Но то, каким образом сейчас реализуется медицинское образование, происходит в рамках законодательства и договорных отношений с медицинскими организациями. У нас почти со всеми медучреждениями в городе есть договоры, по которым у них на безвозмездной основе находится наша кафедра. И сотрудники кафедры участвуют в лечебном процессе, а врачи — в учебном процессе.
— Как обстоят дела с финансированием? На чём зарабатывает вуз?
— Финансирование КемГМУ растёт, как бюджетное, так и внебюджетное. Мы зарабатываем на образовательных услугах, в первую очередь это, конечно, обучение на контрактной основе. Сейчас контрактников среди наших соотечественников становится меньше, потому что развивается направление целевого приёма. Зато больше стало иностранцев, потому что российское медицинское образование в мире очень востребовано. В КемГМУ обучаются порядка 270 иностранцев — это и ближнее зарубежье, и Индия, и Египет, и ОАЭ.
— Неужели в Индии мало медвузов? Зачем ехать в Сибирь?
— Многие хотят учиться за рубежом, в этом нет ничего плохого. Индия — бурно развивающаяся страна, между нашими странами традиционно дружественные отношения. Индийские родители с гораздо большей охотой отправляют детей учиться в Россию, нежели, например, в Китай. Российское медицинское образование котируется очень высоко.
В образовательных программах для иностранцев мы даём много русского языка, к третьему курсу студенты уже хорошо говорят и пишут. На первых курсах даём хорошую билингвальную поддержку, преподаватели могут объяснять что-то и на русском, и на английском. Привлекаем и специально преподавателей, несколько неклинических дисциплин преподаются у нас для иностранцев полностью на английском — физика, химия, высшая математика.
Наука. «Количество публикаций росло все последние годы»
— Существуют ли направления, в которых учёные КемГМУ особенно сильны?
— У нас есть целый ряд научных школ, которые в течение многих десятилетий подробно и всеобъемлюще изучают определённые темы. Мы приобрели подтверждённый годами работы статус лидеров ряда научных направлений.
Хороший пример — акушерство и гинекология. У нас сильнейшая кафедра с признанным лидером — главным акушером-гинекологом СФО, профессором Артымук Натальей Владимировной, которая изучает наиболее актуальные аспекты в этой области, связанные с сохранением женского здоровья. Они очень важны для России, потому что напрямую касаются демографии.
Клещевые нейроинфекции. Кузбасс — территория, эндемичная по данной патологии, у нас совершенно уникальные условия для её изучения, которых нет ни в одном другом регионе. Это способствовало формированию научной школы, которая признана в России и за рубежом, и я имею честь быть одним из её представителей.
Туберкулёз. Это социально значимое заболевание, с которым у нас в Кузбассе в силу определённых исторических обстоятельств также сложились уникальные условия для изучения. Причём не только в моноварианте, но и в сочетании с ВИЧ-инфекцией и гепатитом. Это пациенты с определённым социальным статусом, но для учёного это, конечно, находка.
Внутрибольничные инфекции — актуальнейшая тема на сегодняшний день. Микробы, чтобы выживать в больничной среде, где полно антибиотиков и обеззараживающих средств, должны приобретать определённые качества, которые влияют на выздоровление пациентов, тактику ведения пациентов и деятельность стационаров в целом. Эту тему всесторонне изучает кафедра эпидемиологии, инфекционных болезней и дерматовенерологии КемГМУ.
Фармацевтическая химия. У нас уникальные учёные и уникальное оборудование, которое позволяет оценить состав, к примеру, лекарственных препаратов, особенно растительного происхождения. Понять, из чего они состоят, в каком объёме составляющие взаимодействуют между собой. Наша испытательная лаборатория идентификации и экспертизы биологически активных веществ растительного, животного и минерального происхождения создает уникальные сорбенты. В ближайшее время будет запатентован уникальный продукт, который позволит существенно повысить эффективность средств индивидуальной защиты, что особенно востребовано в период неблагоприятной эпидобстановки.
— В СМИ сообщали, что количество научных публикаций сотрудников КемГМУ в 2020 году снизилось. С чем это связано?
— Не могу согласиться. Публикационная активность наших сотрудников растёт, как и суммарное число цитирований наших публикаций, и число зарегистрированных авторов. Любой может в этом убедиться на сайте Научной электронной библиотеки. Это достаточно жёстко контролируемые показатели.
Текучка кадров. «Это нормальная ситуация для любого живого организма»
— Какова ситуация с зарплатами преподавателей?
— Фонд оплаты труда в вузе растёт. Во время пандемии ни один преподаватель не был уволен, сокращён или отправлен в отпуск без сохранения зарплаты. Все стимулирующие выплаты мы проводили в полном объёме.
В целом же — с 2014 года работает система эффективного контракта. Он позволяет дифференцированно подходить к оплате труда. Высокорейтинговые публикации, монографии, выигранные гранты, научные степени дополнительно поощряются со стороны вуза. Из года в год мы тратим всё больше на оплату труда именно в рамках эффективного контракта.
— Если фонд оплаты труда растёт, почему из КемГМУ в 2017–2020 годах уволилось больше ста сотрудников?
— Определённое кадровое движение происходит всегда. Это нормальная ситуация для любого живого организма, в том числе коллектива вуза. Кто-то уходит, кто-то приходит. У нас есть штатные сотрудники и совместители. Они нам нужны, потому что, например, при реализации федеральных государственных образовательных программ должно быть минимум 10% внешних совместителей — представителей практического здравоохранения. В начале учебного года они принимаются на работу, в конце — увольняются. С началом следующего года мы набираем их заново — в зависимости от штатного расписания.
Кроме того, в вузах многие должности — выборные. Все трудовые договоры заключаются на определённый срок. У нас здесь не монастырь, не пожизненное пребывание в одной позиции — необходимо всё время доказывать свою состоятельность. Поэтому пул принятых и уволенных есть всегда. Он и должен быть, это нормально, этого требуют современные стандарты.
— Новые люди, пришедшие в вуз, имеют такой же уровень, такие же учёные степени?
— «Остепенённость» росла и растёт. Для медицинских вузов есть норма: 70% преподавателей должны иметь учёную степень. У нас всегда выше; к 2019 году этот показатель достиг 76,2%.
— За счёт чего растёт? Вы переманиваете докторов наук из других вузов?
— Нет, зачем? Если кому-то кажется, что здесь лучше и комфортней — пожалуйста, мы не против. Наши сотрудники точно так же могут выбрать другое место работы. Но в любом случае переход, например, докторов биологических наук из других вузов — это единичные случаи, которые практически не влияют на общий процент. Штат у нас достаточно многочисленный: прямо сейчас с учеными степенями работает 313 человек. Эти отдельные случаи не влияют на статистику, тем более что у нас в основном учитываются кандидаты и доктора именно медицинских наук, и лишь для нескольких дисциплин допустимы степени по другим специальностям.
Наши люди — наше достояние, наш «золотой фонд», это трепетная, почти святая тема. Мы бережём наших профессоров, которые уже очень взрослые. Может быть, это даже уже не их задача — решать самые актуальные проблемы, стоящие перед вузом. Но они играют огромную воспитательную роль даже своим присутствием, культурой речи, традициями в отношении к науке, к пациенту, к студенту. Мы их очень любим, бережём, и многих я лично уговаривала продолжать работать подольше. Потому что для эффективной работы кафедры и вуза в целом должны быть представлены все поколения. И очень отрадно, что у нас это сотрудники от 26 до 87 лет.
— Вы можете выделить кого-то конкретного, назвать имена?
— Если назову одних, могу обидеть других. Отмечу только, что даже если у нас возникают служебные или научные противоречия, споры на работе, это всё равно происходит на фоне глубинного огромного уважения. Ведь я и сама выпускница этого вуза, и многие люди, с которыми я работаю, являются моими учителями. А это ко многому обязывает.
— Хорошо, тогда кто ваши учителя?
— Я училась на педиатра, поэтому все педиатрические кафедры для меня родные. Это, безусловно, профессор Нина Константиновна Перевозчикова, заведующая кафедрой пропедевтики детских болезней, это Ровда Юрий Иванович, профессор кафедры госпитальной педиатрии… Профессор Юрий Абрамович Магарилл, заведующий кафедрой онкологии, тоже был и остаётся моим учителем. И многие другие, успешно работающие в родном вузе преподаватели.
— А они могут вас ругать, пальцем по-отечески грозить?
— Конечно, ещё как! И я считаю это очень ценным для себя. Критика со стороны старшего поколения определённо не даёт расслабиться и почувствовать безусловное ощущение своей правоты, даже если она продиктована объективными обстоятельствами. Это серьёзно дисциплинирует.
Я очень рада, что у нас в коллективе есть возможность дискутировать с руководством по любому поводу, есть соответствующие условия, площадки. Это никогда не будет воспринято недолжным образом. Я прекрасно понимаю, что если люди критикуют, то это потому, что они к вопросу неравнодушны, они хотят, чтобы было лучше. А чтобы принимать правильные решения, они должны быть коллегиальными. Многие наши профессора имеют огромный жизненный и научный опыт, видели гораздо больше, чем я, в самых разных условиях, во время самых разных реформ. Поэтому их мнение всегда ценно.
Планы на развитие КемГМУ. «Университетская клиника будет импульсом на десятилетия вперёд»
— Какие задачи стоят перед вами, как ректором, сейчас?
— Набор студентов увеличивается и будет расти каждый год. Растёт востребованность КемГМУ и в Кузбассе, и у зарубежных абитуриентов. Поэтому прежде всего нам нужно развивать инфраструктуру. Нам крайне необходимо общежитие или кампус, потому что на сегодняшний день наши жилые площади переполнены.
Ещё одна цель, более важная, — создание университетской клиники. Суть идеи в том, что учебный, лечебный и научный процессы в ней будут представлять единое целое. Такие учебные больницы есть в Америке и Европе, есть и в России. Открытие собственной многопрофильной университетской клиники будет импульсом для развития КемГМУ на многие десятилетия вперёд.
Уже в обозримом будущем мы увидим прообраз нашей будущей университетской клиники в виде новой инфекционной больницы, которая откроется в Кемерове. Положение студентов и кафедры там будет достойным. Мы вместе с представителями администрации занимались разработкой концепции. Там будет отработанная логистика взаимодействия сотрудников кафедры, студентов, ординаторов, практического здравоохранения. В этом взаимодействии — залог развития.
— Вы этого хотите. А в руководстве больниц этого хотят? А в областном министерстве?
— В части возвращения академизма в практическое здравоохранение у нас нет никаких разногласий. В министерстве здравоохранения Кузбасса прекрасно понимают важность этих процессов, понимают и сложности, которые предстоит преодолеть. Осознание необходимости и желание есть. Очень отрадно, что мы видим понимание и поддержку со стороны региональных властей.
— У нас тут несколько лет проводилась оптимизация здравоохранения, а вы говорите о постройке новой больницы.
— В необходимости обновления больничной инфраструктуры ни у кого нет сомнений. Какой смысл вы вкладываете в слово «оптимизация»?
— Объединить, сократить, закрыть…
— … понятно. Но оптимизация — это ведь гораздо более широкое понятие. Слово стало ругательным, но на самом деле оно означает приведение в соответствие с потребностями, с потенциалом, с перспективами развития. Развитие будет происходить, это безусловно.
«Наше образование достойно того, чтобы им гордиться»
— Где вы родились? У вас есть семья?
— Я замужем, у меня двое детей. Сын работает врачом, а дочка ещё учится в школе. Родилась я здесь, в Кемерове, в семье врачей, ученых. Мой отец Владимир Александрович Попонников заведовал кафедрой гистологии и эмбриологии нашего университета. Мама Таисия Степановна, врач-инфекционист, кандидат медицинских наук, около сорока лет заведовала детскими отделениями воздушно-капельных и кишечных инфекций городской инфекционной клинической больницы.
— Получается, у вас не было вариантов, куда поступать?
— Родители никогда на эту тему не давили, не было никакой агитации. Просто вся жизнь нашей семьи была наполнена наукой и медициной, и я с детства считала и продолжаю считать, что это очень интересная область, которой стоит посвятить жизнь.
— Когда вы твёрдо решили стать врачом?
— Когда окончательно решила, что не стану музыкантом (смеётся). Это был очень серьёзный выбор: профессионально заниматься медициной или музыкой? Причём я долго выбирала между фортепиано и теоретическим отделением, потому что в равной степени любила и то, и другое.
— Все же ненавидят сольфеджио.
— А я любила. И музлитературу, и теорию музыки. Но гены оказались сильнее. Я поняла, что как Святослав Рихтер или Гленн Гульд не сыграю никогда, а посредственностью быть не хочу. Поэтому решила в музыкальное училище не поступать. Я была медалисткой, должна была сдать лишь один экзамен, и между педиатрическим и лечебным факультетами выбирала, уже стоя в коридоре перед приёмной комиссией. В студенчестве увлеклась неврологией, пошла в ординатуру по этой специальности, затем плавно перешла в аспирантуру и окончила её досрочно.
— Что конкретно вы изучали, каковы ваши научные интересы?
— Я защищала кандидатскую по новой на тот момент проблеме иксодовых клещевых боррелиозов у детей. Это была одна из первых работ, которая описывала клинические особенности этого заболевания именно в детском возрасте. Докторская была посвящена уже смешанным инфекциям, касалась не только клиники, но и патогенетических аспектов заболевания. Потом были масштабные международные проекты по этой тематике. Я являюсь членом Европейского совета по проблемам клещевых нейроинфекций, получала совместные гранты, в том числе поддержанные Министерством исследований и технологий Германии. Получила и грант Президента РФ. Практические врачи под моим руководством защитили ещё четыре диссертации по этой тематике. Целая серия выступлений в Германии и Австрии была посвящена различным, в том числе историческим аспектам изучения клещевых инфекций. Я занималась наукой всю сознательную жизнь и продолжаю, насколько это возможно. Выходят мои публикации, вот-вот выйдет книга «Клещевой энцефалит» под общей редакцией академика Владимира Игоревича Злобина.
— Если вы любите науку, зачем вы стали ректором?
— Мне сложно ответить. Так сложились обстоятельства. Мотивировала любовь и приверженность вузу. Именно с ним связано всё лучшее, что происходило в профессиональной жизни моих родителей, в моей профессиональной жизни. Это то место и коллектив, где я получила образование, которым гордилась, в том числе выступая за рубежом. Понимала, что моё образование достойно того, чтобы им гордиться. Пожалуй, именно это мотивирует все силы отдавать его развитию.
