Три года назад в Кузбасс стали приезжать первые беженцы с Украины. Тогда Кемеровская область стала одним из немногих регионов, который предоставил жильё людям, бегущим от войны.
Спустя год власти России приняли закон, актуальный для тех украинцев, чей родной язык – русский, а таких большинство. Он упрощал получение российского гражданства.
Сегодня «Газета Кемерова» публикует истории двух семей, которые пережили ужасы войны, прошли все круги бюрократического ада и теперь живут в Кузбассе.
Виктория Думенко: «После войны мы боялись салютов»
– Мы с мужем и дочерью Машей приехали в Новокузнецк в 2015 году, когда разбомбили наш дом в Донецке. Жилось тогда, как и всем: нас бомбили, мы сидели в подвале. Там уже было всё оборудовано для ребёнка-инвалида – у моей дочери ДЦП, тогда ей было 10 лет. Часто приходилось спускаться – иногда по семь раз в сутки прятались в погреб.
Жили тогда в Азотном районе, там специальные площадки, где с собаками гуляют, лесополоса. Приезжали танки между домами и стреляли куда-то за неё, а обратно летело к нам. Очень страшно. Как-то муж в магазин пошёл и, если бы вовремя не упал на землю, его бы зацепило осколком.
Помню, я находилась дома, есть готовила, начался обстрел, успела только ребёнка на пол повалить, потому что в погреб не было возможности бежать. Выбило все стёкла, они посыпались на нас. Когда за гуманитарной помощью ездили, там тоже бомбили, попадали. Это невозможно описать – оторванные руки, ноги, головы.
У нас был удобный двор, где Маше нравилось гулять. И как-то раз, когда мы все находились дома, снаряд залетел прям под туалет и разорвался – выжили чудом. Нашу квартиру в городе тоже разворотило, но меньше: там вылетели стёкла и повредило стены.
Тогда мы поняли, что пора уезжать. Когда ещё было всё спокойно, я в соцсетях вела сбор средств для своей дочки Маши, у неё ДЦП. И так мы познакомились с женщиной Евгенией из Новокузнецка. Она-то и пригласила нас в Кузбасс, хотя прежде мы никогда не виделись. Поэтому собрали только самые необходимые вещи и отправились в путь.
Когда выезжали из Донецка, нашу машину зацепило во время обстрела и перевернуло на бок. Оклемались быстро – нам помогли поставить автомобиль на колёса – и поехали дальше. Тогда была зима, по дороге в Кузбасс нас занесло и мы снова перевернулись.
Евгения нас встретила, сразу повезла на съёмную квартиру. Там было всё: даже стиральный порошок. Она заплатила за несколько месяцев вперёд, чтобы мы встали на ноги, потому что добирались сюда неделю, плюс ещё перевернулись, в итоге приехали практически без денег.
Сначала жили на Комсомольской площадке, там ходит трамвай. И когда он ехал и звенел, мы первое время присаживались. Боялись. Нервная система была расшатана. Когда пускали салюты – тоже было страшно.
Кстати, в Донецке у нас даже собака поседела от страха – была рыжая такса, а стала полностью седой. Уже полиняла, снова порыжела, но нос так и остался седым.
Пришлось тяжело с документами. Мы полтора года делали гражданство. И то, можно сказать, нам его подарили из-за Маши. Везде нужны деньги – за каждую бумажку, а их очень много. Всё должен заверять нотариус, для этого надо было ездить в Кемерово. Даже сдавали экзамены в УФМС – русский, историю и другие. Я сама училась в Якутске, поэтому у меня аттестат школьный в России получен. Но всё равно пришлось сдавать заново.
У меня в Новокузнецке старший сын с невесткой жил, она даже родила здесь, но за полтора года они не смогли сделать документы – из-за этого примерно месяц назад уехали обратно в Донецк. Мы общаемся по скайпу, переписываемся. Конечно, в основном сейчас на окраинах бомбят, в самом городе уже не так страшно. Но тяжело финансово: работы мало, зарплаты низкие, цены дикие, банки не работают.
Спустя два года мы по-прежнему живём на съёмной квартире, но уже обжились. Муж работает водителем. Когда приехали, он устроился на стройку. Сильно, конечно, сдал, потому что всю жизнь проработал в транспортной дирекции, имеет два высших образования, и на старости лет судьба так повернулась... Очень похудел – но это ерунда всё. Главное, что живы, и всё хорошо.
Честно сказать, мы здесь только из-за Маши. Ей в Кузбассе помогли. Фонд «Счастье детям» купил коляску. Мы проходим реабилитации в Москве, в Барнауле, Новосибирске. В центр Бубновского ходим. Другой фонд нам оплатил лечение на год вперёд.
Конечно, хочется домой, в родные стены, ведь в 45 лет ходить по съёмным квартирам как-то невесело. А там какая-никакая квартира осталась. К тому же, родители живут по-прежнему там, да и сын перебрался обратно. Но, кроме жилья, там ничего нет. Пенсии по инвалидности в ДНР не выплачивают, а везде нужны деньги. Получается, если уедем, то закончится лечение Маши.
Екатерина Сяськая: «Наш дом в Луганске взорван»
– Я родилась в Петропавловске-Камчатском, а когда мне было около пяти лет, мы переехали в Берёзовский в Кемеровской области. У меня отчим из Луганской области, и после того, как я окончила первый класс, мы переехали из Кузбасса туда. В итоге в Луганске я прожила больше 20 лет – встретила мужа, родила сына и дочь.
Помню, когда снаряд попал в администрацию города – говорили, что взорвался кондиционер, но мы не верили. Это, пожалуй, был первый страшный момент.
Ещё всегда летали истребители над головой – мы очень некомфортно себя ощущали. После попадания в администрацию приняли решение включать тревогу, как только что-то появляется в воздушном пространстве Луганска. Это самое страшное – когда ты не знаешь, прятаться или нет. Из-за сирен мы постоянно просыпались среди ночи.
В мае 2014-го мы поняли, что надо уезжать. Решили перебраться либо в Петропавловск-Камчатский, либо в Берёзовский. Так как ближе Кузбасс, мы поехали сюда.
Россия как раз ввела упрощённый вариант получения гражданства для Донбасса. Мы записались на приём в консульство в Харькове, но выехали раньше, потому что начался обстрел Луганска – как раз уже горели окраины. Уезжали в срочном порядке, потом муж ещё возвращался, чтобы дооформить кое-какие документы.
Выдвигались из Первомайска на грузопассажирской «Газели», дети спали на задних сидениях. Нас остановили ополченцы и попросили подкинуть в город. На тот момент один въезд в Луганск уже горел, на станице нельзя было перейти через границу. Оставался только один путь. Ребята сказали, что лучше бы нам уехать, потому что «будет второй Славянск». Мы за два часа собрались.
Надо было выехать до 23:00, потому что ввели комендантский час, и блокпосты никого не пускали. На границе простояли до шести утра. Там было две очереди: обычная и для машин с детьми, их пропускали быстрее. Мы пересекали пропускной пункт в Донецке и оказались в лагере для беженцев. У нас не было сим-карт и денег – их нам передали с Камчатки прямо тут.
Приехали в Берёзовский к родственникам, поэтому нас не селили ни в какие общежития, мы не испытывали каких-то сильных лишений. Даже успели продать некоторое имущество – машину в том числе. У нас были деньги, неплохо себя чувствовали пару-тройку месяцев.
Сначала боялись больше за свою жизнь. Был момент отчаяния, когда заканчивались деньги. Мы не зарабатывали первые месяца два, а жили на сбережения. И когда они на исходе, тогда немного становится страшно. Но всё решилось – мы люди трудолюбивые и отчаянные.
Мы оказались в Кемерове как раз в тот момент, когда привезли первых украинцев, и попали на волну негатива типа «понаехали». Помню, проходили медосмотр в детском саду, а врач, который давал клятву Гиппократа, сказала мне: «Мы за двести тысяч в этот садик попасть не можем, а вам тут дали бесплатно место». Было очень неприятно. Потом она, конечно, извинилась за свои слова, потому что на вопрос о том, что сделал ей конкретно мой ребёнок, она не смогла ничего ответить. Человек с высшим образованием не должен себя так вести.
Было сложно проходить круги бюрократического ада. Документы о гражданстве получили только спустя два года. Несмотря на упрощённую систему, всё равно это долго – собрать кучу документов, нотариально их заверить, а ещё это стоит денег.
На Украине у нас был дом полная чаша. Мы жили небедно: муж занимался частным предпринимательством. В августе, когда появилась связь с Луганском, мы узнали, что в наш дом произошло прямое попадание, и он сгорел. Там ничего не осталось, хотя было всё.
Переезд дался нелегко. В 35 лет пришлось начать жизнь заново, но мы справились. Сейчас я работаю в Good Line, а муж освоил новую для себя профессию – строит деревянные дома. У него снова появилось своё дело.
Привыкали очень долго к продуктам. Во-первых, другие фрукты – за три года я тут ни разу не ела таких абрикосов, по которым мы там ходили ногами. Ну и хочется, чтобы теплее было. Очень скучаю по солнцу.
