Выбор приёмного ребёнка — это путешествие с непредсказуемым финалом. Сначала будущие родители ищут похожего на них младенца – например, светленького и голубоглазого. А потом встречают живых, настоящих детей, которые разительно отличаются от этого образа. Но при этом становятся родными. Мы публикуем продолжение материала о поиске сына или дочери в детском доме. Первую часть можно прочесть в предыдущем выпуске спецпроекта А42.RU.
В России сегодня более 50 000 сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Каждому из них нужна семья. В рамках проекта «Семейное доброе дело» мы продолжаем серию материалов о том, как принять ребёнка в свою семью и помочь ему начать новую жизнь — без детского дома.
«Хотели малыша, а Насте — 14. Ну и что?»
Лане Истоминой 36 лет, она практикующий юрист. Вместе с мужем Игорем она воспитывает девять детей, двое из которых — кровные.
— До рождения первой дочери я довольно прохладно относилась к детям, они не вызывали у меня никакого умиления, не было желания понянчиться и поиграть с ними, хотя к моменту замужества мне было уже довольно много лет — 27. Вот работа меня увлекала по-настоящему... Когда была беременна, размышляла: «Я так сильно люблю мужа. Говорят, что детей любят сильнее. Но это же невозможно. А вдруг, я не полюблю этого ребенка, и что тогда?»
А потом родилась наша первая дочь и я поняла, что такое материнская любовь. Когда я взяла её на руки, меня как будто сверху облили новым, сногсшибательным, неизведанным чувством... Ребенка любишь безусловно, за сам факт его существования. Это настоящее чудо.
Позже я не могла представить, что где-то есть младенцы, к которым не мчится по первому даже не плачу, а кряхтению, мать. Мысль об этом меня ужасала. Но взять прямо сейчас приемного ребенка мне в голову не приходило, казалось, что надо сначала вырастить своих.
Однажды в разговоре с мужем зашел разговор о детях в детском доме. А он неожиданно возьми и скажи: «А давай сейчас усыновим?». Я восприняла как шутку, нервно посмеялась. Муж пожал плечами: «Ну, ты подумай, чего ты сразу отказываешься». Я думала неделю.
Дети в детском доме в условиях отсутствия войн, катаклизмов и подобного — это дикость. В детских домах уровень стресса у детей как при бомбежке. Они плохо развиваются, у них возникает депривация, единицы выпускников социализируются и встраиваются в жизнь. Я поняла, что нет ни одной причины, за которую мне не должно быть стыдно, чтобы не забрать хотя бы одного.
И мы начали собирать документы и проходить школу приёмных родителей. И даже нашли нашу будущую, как мне казалось, дочь — блондинка, голубые глаза, полтора года. Увидели ее видео на сайте «Измени одну жизнь» и влюбились. Сценарий распространенный. А потом он вильнул в сторону.
Мы были уверены, что её заберем. Даже в Иркутскую область, где жила девочка, я полетела одна, а муж дома с нашей дочкой остался. Думали, посмотрю медкарту и если нерешаемых вопросов по здоровью не окажется, я её заберу. Со здоровьем все было относительно хорошо, а вот в остальном меня ждал сюрприз.
Я прочитала к этому моменту тонну литературы, я знала, что ребенка стоит понюхать (хорошо бы, чтобы запах не раздражал), попробовать с ним поиграть, поменять памперс… Нет, меня ничего не раздражало. Смотрела на эту девочку и ничего, абсолютно ничего не чувствовала. И не могла представить, что я возьму этого ребенка, привезу домой и она окажется рядом с нашей дочкой, от любви к которой замирало все у меня внутри.
Ходила к ней три дня. Ничего не менялось. Я была от себя в ужасе. Написала отказ и уехала. Было стыдно, что не смогла. Было ужасно жалко ребенка (через месяц ее забрали ее настоящие приемные родители в соседний с нами район Москвы). Видимо, думала я, приемной матерью я быть не смогу. Не могу любить чужих детей. А без любви, как тогда была уверена, я не умею.
Еще до отъезда в Иркутск, пока мы собирали документы, я увидела в интернете историю 14-летней девочки. Ее просили брать хотя бы на выходные (гостевой режим). Мне тогда показалось, что почему нет? До отъезда в Иркутск мы съездили в московский детский дом, где была девочка, передали в администрацию документы, сказали, что съездим в Иркутск и потом намерены брать подростка в гостевом режиме на выходные.
И вот, после поездки прошло две недели, я понимала, что надо выполнять обещание и знакомиться. После того опыта, который у меня был, ожидала чего угодно, только не того, что произошло.
Ко мне вышла милая, очень стесняющаяся школьница. Открытая, искренняя. Настя очень нервничала, застенчиво улыбалась, мы о чем-то болтали, я смотрела на нее и млела. И было совершенно не важно, что там она мне говорила, потому что это была МОЯ девочка.
Через неделю я познакомила её с мужем и дочкой. Ещё через неделю я сказала мужу, что, на мой взгляд, нам не надо больше искать никакого другого ребенка, потому что ну вот же она, наша вторая дочь. Ну да, мы хотели малыша, а Насте 14, но если она наша, то какое это имеет значение? Муж ужаснулся и сказал: «Ты что, мы с ней не справимся». Я попросила подумать. Он немного поколебался и согласился. Вот так у нас появился первый приемный подросток.
Пока мы оформляли документы на Настю, в ее же детском доме мы познакомились со Львом. Лев разительно отличался от других детей, он задавал множество вопросов, внимал каждому слову. Когда через неделю муж приехал за Настей в детский дом, Лев сам к нему подошел, сказал, что много думал о словах мужа, сделал выводы, засел за учебу, исправил двойки… Это подкупало, конечно. И мы решили, что раз Настю берем насовсем, то будем брать Льва на выходные. Все было хорошо, если бы не одно огромное «но». Каждое воскресенье в 17:00 нам надо было Льву говорить: «Тебе пора в детский дом». Это было ужасно.
Я очень мучилась, так как планов брать двоих детей не было. Кроме того, если Настя была милой и мягкой, то Лев имел весьма сложный характер, да и в детском доме был 15 лет, с самого рождения. И характеристику ему давали ужасающую. При таких вводных было еще страшнее. Но мы решились и не пожалели о нашем решении ни разу, хотя именно со Львом у меня случилась грандиозная адаптация и было действительно временами сложновато. Но оно того стоило. Сейчас у нас сын, которым я очень горжусь.
Когда возраст Льва и Анастасии приближался к 18 годам, нас начал заранее подтачивать синдром опустевшего гнезда. Меня прям удручала мысль, что вот, сейчас они начнут жить отдельно, и что же, мы останемся только с маленькими? Как скучна и обыденна станет наша жизнь! И мы решили принять в семью еще детей. Подростки нас не пугают. Нам с ними хорошо, им с нами тоже.
Мы спросили всех детей, что они думают по поводу нашей затеи. Все были «за». Так получилось, что приемных подростков стало семь. Сначала к нам пришли две сестры, 14-летняя Наташа и девятилетняя Аня. Потом у нас появился 15-летний Руслан, а еще через полгода – 16-летний Олег и 12-летний Влад. И знаете, мы счастливы!
«Сами дети должны выбирать приёмных родителей»
Виктории Морховой 31 год, вместе с мужем Дмитрием они воспитывают двух девочек. Кровной дочери Алёне 10 лет, у неё синдром Дауна. Приёмной Нике два года и три месяца, родители забрали её с диагнозом гидроцефалия.
— С детства меня возмущало, что детские дома вообще есть. Я не понимала, почему каждая семья не может взять хотя бы по одному ребенку и таким образом решить эту проблему. Вначале отношений мы с супругом решили, что сначала родим двоих кровных, а третьего усыновим. Думая о себе, как о приемной маме, я представляла женщину чуть за 40, со сложившейся карьерой, финансовой независимостью, большим домом и собаками. То есть такая взрослая, гармоничная женщина, у которой есть ресурс обогреть сиротку. Таков был план, реальность оказалась интересней.
Мне было почти 30 лет, мы растили Алёну. Запрос на второго ребенка был, эта тема уже два года стояла у нас на повестке дня, но без фанатизма. Однажды меня позвали в гости в многодетную семью, принявшую Лизу — двухлетнюю девочку с синдромом Дауна. Вот в этот вечер все и решилось. Я нашла для себя ответы на вопросы, страшившие меня годами: «А что если ребенок меня не полюбит или я его не смогу полюбить, или у него будут ужасные гены?». Мужу я рассказала про то, как все любят эту девочку, а она их, как жизненно необходима каждому ребенку семья.
Дети из сиротских учреждений компенсируют пищей недостаток заботы, а обретая семью, объедаются каждый раз до рвоты, прячут еду в укромные места годами. Холодильник, наполненный едой, в доступе 24/7 — настоящее волшебство для тех, кому даже пить дают по расписанию. Я кормила Лизу, а она кидалась на ложку, хотя голодной не была, каждый раз проверяла, сколько там еще осталось. Как могут в XXI веке происходить такие страшные вещи?
Впервые в жизни я просчиталась с реакцией мужа. Я была уверена, что он начнет искать причины для отказа, он сказал: «Давай возьмем ребенка». Это было неожиданно, прекрасно и вместе с тем ответственно и, значит, страшно. Страх сопровождал меня еще пару лет. Позже я узнала, что это хороший показатель — значит родители вменяемы и оценивают свои силы, и берут ребенка не на эмоциях.
Первым шагом на пути к ребенку стала школа приёмных родителей. Параллельно мы готовили пакет документов для получения заключения о возможности быть усыновителями/опекунами. При этом я штудировала банк данных детей сирот.
Как выбрать ребенка по фотографии и скупой информации? Как закрыть анкету и сказать себе, что вот этот остро нуждающийся в семье малыш не для меня? Это было похоже на мазохизм. Вообще в ситуации, когда родители сами выбирают себе ребенка, есть что-то неправильное. Это сотрудники детского учреждения, знающие ребенка, должны подбирать под него семью, с которой тоже должны быть хорошо знакомы.
Но все же нам удалось остановиться на двух девочках с синдром Дауна. Двухгодовалая Кристина и семилетняя Маша из Московской области. Я уже считала этих девочек своими, прикидывала кого куда разместить, какие вещи купить, с кем и на какие занятия мы будем ходить, но это было очень самонадеянно.
Когда я рассказала о своих планах в опеке, меня огорошили тем, что ни при каких обстоятельствах нам не дадут двух разновозрастных сложных детей одновременно. Я даже намеревалась судиться за право забрать девочек. Только аналогичная рекомендация специалиста фонда «Измени одну жизнь» заставила меня прислушаться к этим доводам. Мы решили забрать сначала младшую Кристину, а через полгода Машу.
В день, когда мы должны были ехать за направлением на Кристину мужа не отпустили с работы. В добром расположении духа я стала проверять почту, перешла в Facebook[*], натолкнулась на группу, посвященную детям с гидроцефалией и, заинтересовавшись новым для меня явлением, стала просто читать посты один за другим. Вот так я увидела пост про пятимесячную Нику.
Меня словно ударило током, как только я ее увидела, в голове была лишь одна мысль: «Моя, моя, моя! Это мой ребенок!» У меня даже звездочки перед глазами закружились, как когда я родила Алену. Написав куратору в группе, узнала первичную информацию о Нике и стала ждать вечера. Меня ждал тяжелый разговор с мужем. Ему казалось, что мы предатели, что так нельзя поступать с Кристиной, что раз уж решили, то надо действовать по плану, но я как-то уговорила его взглянуть на фото, и будущий папа сдался.
Впервые мы увидели Нику, когда она лежала в больнице после очередной операции. То, как она выглядела, вызывало только одно желание — брать и бежать домой. Обнимать, любить, держать на руках и не выпускать, но надо было еще оформить документы. Я пока не могу описывать подробно тот день. Это очень тяжело.
Со дня знакомства до первого дня дома прошло 16 дней. Дочь хорошо спала только первую ночь. До сих пор меня поражает то, что младенец пяти месяцев может так бояться за свою жизнь. Так как Нике делали операции одну за другой, ее разрешили брать на руки за три дня до дома. Через 5,5 месяцев жизни она впервые оказалась на руках, вертикально. До этого видела мир только из кроватки.
Как передать ощущение, когда ты берешь на руки ребенка, а он боится тебя, высоты, новых ощущений? Ника плакала каждый раз, когда я брала ее на руки в течении первого месяца. В течении ещё двух она не разрешала ее прижимать к себе, выставляла руку между мной и собой. Она сдалась, когда заболела ОРВИ. Тогда она двое суток пролежала на мне пластом, а я почти всё это время не спала… Адаптация оказалась непростой. Но мы её пережили.
Людмила Петрановская, психолог:
«…Прежде чем принимать решение, что вы станете родителями приёмному ребёнку, прислушайтесь к своему природному началу. Не важно, как он выглядит, какой он национальности, и даже не важно, как он сам на вас отреагирует.
Просто возьмите на руки, посадите на колени, обнимите, вдохните запах. Вам нормально? Не надо, чтобы что-то «ёкало», просто — нормально? Сопротивления, отторжения нет? Значит, ваш. В ходе повседневной заботы придёт и любовь, и чувство «родности». Если же тело протестует, если прижать ребёнка к себе вы можете только после волевого усилия — подумайте сто раз. Возможно, вам придётся долго и мучительно перебарывать себя, а ведь для кого-то другого этот ребёнок может оказаться самым родным и желанным.
Не надо придавать слишком большое значение процессу поиска. Мы не ясновидящие и не всё в наших руках, не надо никого судорожно «искать». Спокойно и не спеша проанализируйте свои возможности, определите список приемлемых — не желанных, а приемлемых — вариантов, а потом просто позвольте событиям идти свои чередом.
Возможно, ребёнка вам предложат в опеке, а возможно, ваш — это тот, чья симпатичная мордашка первой выскакивает при нажатии кнопки «искать» на сайте. Возможно, вы придёте знакомиться с одним ребёнком и вдруг поймёте, что не можете уйти без вон того, которого никому даже не предлагают. Возможно, о ребёнке, которому очень нужна семья, вам расскажут знакомые волонтёры или приёмные родители. Как бы то ни было, если у вас есть место в доме и в сердце для приёмного ребёнка, пустым оно не останется. Очень скоро вы будете вместе».
