Доротея Фаллер

Фотографии Екатерины Лейсле

Судьба Доротеи Фаллер, которая живёт в Кузбассе уже 75 лет, могла бы сложиться иначе, но история ХХ века поломала жизни нескольким поколениям её семьи.

Доротея Филипповна — поволжская немка, представитель этноса, который долгие годы подвергался репрессиям и сегодня практически исчез. Сейчас в России живут лишь носители немецких фамилий. Оставшиеся ещё в живых жертвы политических репрессий, участники и свидетели того времени, не хотят вспоминать прошлое. А если решаются на такой шаг — плачут. Плачут, как 75 лет назад, когда их, включая маленьких детей, обвинили в пособничестве фашистам и велели за 24 часа собрать вещи. А потом в товарняках отправили в Сибирь и Казахстан. Люди верили, что после войны смогут вернуться домой. Но этого не произошло и уже никогда не произойдёт.

 

Кровавые годы

 

Филипп Сайбель, отец Доротеи, до конца дней ненавидел советскую власть. В ноябре 1917 года в немецких колониях Поволжья началась национализация предприятий и конфискация частной собственности. Через пару лет — продразвёрстка и полное изъятие продовольствия из немецких сёл. В результате — голод, унёсший сотни жизней. В это время от голода умерла первая жена Филиппа Андреевича. Несмотря ни на что 26-летний отец трёх дочерей с 1918 по 1921 годы добросовестно служил рядовым в Красной армии, затем женился на Доротее Готлибовне, чтобы у дочерей была полная семья. 21 января 1936 года родилась четвёртая дочка. Её назвали в честь мамы — Доротея.

Вроде бы всё стало налаживаться. Но в сентябре 1941 года советская власть вновь перевернула жизнь и добрые намерения поволжских немцев, готовых сражаться с гитлеровской армией. Точную дату, когда была объявлена депортация, Доротея Филипповна не помнит. Помнит только, что в селе Безыменное Лизандергейского района Саратовской области, где жила семья, царили паника и суматоха.

— Мама переживала, но разговоры, что после окончания войны нас вернут домой, немного успокаивали. Я даже горсточку конфет спрятала за наличником к своему возвращению, — рассказывает Доротея Филиповна.

А потом в детскую память врезался плач людей, длинный обоз из повозок со скарбом, домашний скот... Товарные вагоны, в которые загоняли по несколько семей. Спёртый запах. Гул самолётов.

— Все подбегали к маленьким оконцам у самого потолка и смотрели в небо, разглядывая, чья авиация. Отцу это не нравилось, и он запретил мне подбегать к окну, — продолжает Доротея Фаллер.

Сколько времени ехали до Сибири, неизвестно. Когда всё-таки прибыли на место, оказалось, что жить придётся в деревне Зырянка Яшкинского района.

 

Горькая малина

 

По словам Доротеи Филипповны, отца тут же отправили в трудармию, а мама со старшими сёстрами поселилась в каком-то большом доме. Там же приютились и другие поволжские немцы. Народ спал чуть ли не вповалку, поэтому мама занавешивала кроватку дочери тряпочками.

Через какое-то время Доротея с мамой переехали в другой дом — к двум пожилым супругам. Есть было нечего. Всё, что можно было продать или обменять на еду, закончилось. Приходилось попрошайничать.

— Мама дала сумочку и сказала: «Проси, может, кто подаст». Постучалась я к кому-то, мне открыли. А дали что или нет, не помню. Так стыдно было! — делится Доротея Филипповна.

В августе 1942 года маленькая Доротея отправилась в гости к соседям — тёте Поле и дяде Серёже. Они часто девочку угощали. Вот и на этот раз дали кусочек хлеба, смазанный мёдом. Пока Дора бежала домой, мёд слизала, а сладким хлебом маму хотела угостить. Зашла в избу, видит, мама на полу у печи лежит, в руке картофелина, а лица не видать. Подойти Доротея побоялась. Встала на табуретку и увидела струйку крови на лице мамы.

— Выбежала на улицу, кричу: «Маму убили, маму убили!». Оказалось, убила её молния, попавшая в неё через печную трубу именно в тот момент, когда она варила в чугунке картошку, — со слезами на глазах и дрожью в голосе говорит Доротея Фаллер.

Прибежали взрослые. Пытались закопать Доротею Готлибовну в землю в надежде реанимировать, снять электрический заряд. Но вызванный доктор сказал, что всё бесполезно, заряд молнии прошёл через мозг. Узнав о трагедии, с работы прибежали старшие сёстры. Принесли маленькой Доротее малину.

— Я ем ягоду, а она горькая — такой стресс у меня был. Долго не могла спать... Как хоронили маму — не помню. Только суета какая-то, не знали, во что одеть покойную (хоронить принято было в новой одежде), чем накрыть... Нашли где-то марлю вместо савана, — вспоминает женщина.

 

Возвращение отца

 

Из-за плохого здоровья Филипп Сайбель вернулся из трудовой армии раньше срока. Выкопал на краю деревни яму, накрыл её досками — получился дом. В дожди землянку подтапливало. Всегда было сыро, несмотря на то, что полы утеплили навозом. В баланду часто падали сверчки и мокрицы. Глава семьи буквально через день обдавал кипятком углы, но насекомые вновь появлялись.

От дикого голода по очереди приходилось лизать чугунок. Днём дети собирали полные подолы медуницы, да так жадно высасывали сладкий сок, что все рты были зелёные. В полях искали саранки, выкапывали для более сытной еды луковицы. А мальчишки карабкались по деревьям, разоряли птичьи гнёзда. По ночам отец с дочерью втихушку шёл на поле за колосками. Пока Филипп Андреевич собирал их, Дора дежурила, прислушивалась к разным шорохам: не дай бог кто-то заметит — новой беды не миновать. Дома отец на самодельной тёрке измельчал зёрна в муку и отправлялся на базар в Юргу, чтобы обменять на мыло. Однажды кто-то из торговцев пожалел изголодавшуюся девочку и угостил лепёшкой с мёдом.

Как-то промозглым октябрьским утром 1947 года в дом Сайбелей пришли незнакомые люди. Доротея пошла в огород собрать гнилой картошки на завтрак и всё думала, когда же все разойдутся. Вернулась, а отца забирают в тюрьму. Обвинили Филиппа Андреевича по статье 58-10 УК РСФСР (пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление, или хранение литературы того же содержания; использование религиозных или национальных предрассудков масс) и приговорили к шести годам лишения свободы. Отбывал наказание Филипп Сайбель в мариинской тюрьме.

— Папа был очень религиозным. Когда погнали в Сибирь, он взял библии вместо скарба. Дома принято было молиться перед каждым приёмом пищи. Всё было строго... Мама на праздниках танцевала только с разрешения отца. На память о папе сохранились две библии, надёжно спрятанные за стенкой, да кухонный столик, — сбивчиво говорит Доротея Фаллер.

Недолюбливал Филиппа Сайбеля председатель сельсовета Зырянки Овчинников. Работал Сайбель столяром, но по-русски не говорил. И как-то между делом этот Овчинников сказал: «Я тебя загоню туда, где птицы гнёзд не вьют».

— Тогда я понять не могла, что это за место такое и где оно находится... В качестве свидетелей по делу отца выступили немцы. Не могли они иначе поступить, всем жить хочется. У меня нет обиды на людей. Одного не понимаю — почему советская власть не объяснила никому, что мы не пленные, что мы такие же, как все, — с горечью говорит Доротея Филипповна.

Оставшись одна, Доротея выживала. По наставлению отца собирала для супа крапиву (а она и так уже была выдрана другими голодающими) вместо лебеды — от неё пухнут. Ходила с кружечкой на молоканку — добрые доярки наливали сыворотку. Ночами с сестрой брала саночки и ехала на поле за мёрзлой картошкой (её для свиней хранили в ямах на полях).

— Наберём картошки, сестра санки везёт, я следы заметаю. Из картошки натирали крахмал для продажи... До 1954 года ели хлеб из гнилья, — делится Доротея Филипповна.

 

Женитьба

 

18 апреля 1953 года Филиппа Андреевича освободили, и он вернулся домой. К этому времени у сестёр была своя жизнь. А 17-летняя Доротея где только не работала, чтобы прокормиться. Как-то на работах девушка приглянулась русскому парню. Он о ней постоянно расспрашивал у старшей сестры Нюры. Только у отца были свои планы. «За русского замуж выйдешь — наши тебя первой убьют», — говорил он, ненавидя режим. Как назло, в деревне не было ни одного немца возраста Доротеи. Кроме одного — Владимира Фаллера. Но не люб он был Доре.

После неудачного сватовства Доротея собиралась на работу. Глядь на кровать отца, а там Владимир. Бегом побежала из дома. Владимир услыхал, и за ней. Дора еле успела дверь захлопнуть, прибежав в контору. Но Фаллер дождался, когда девчушка пойдёт за водой на прорубь. Схватил топор, голову к воде наклонил. «Не согласишься — утоплю», — сказал он. От страха Доротея не знала, куда деваться. Спустя годы говорит об этом со слезами, руки трясутся... После двух попыток уладить дело по-хорошему Филипп Андреевич заявил:

 

«За Фаллера замуж не выйдешь —

можешь из дома уходить»

 

Делать нечего. 31 декабря 1953 года сыграли свадьбу.

— На свадьбе все пели, плясали... Лишь один мужчина, подвыпив, крикнул: «Люди, что вы делаете?! Она же не любит его». Моего отчаяния никто не понимал: кругом же вдовы, сироты, а я от мужика отказываюсь, — вздыхает Доротея Филипповна.

Владимр Фаллер был большой любитель выпить, да так, чтоб до беспамятства. Мать его такая же любительница хмельного. Только злой ещё был муж Доротеи. Собаке голову отрубил, отстегал корову так, что кровь их хребта ручьём лилась, утку-мать так хлестанул, что потроха во все стороны летели.

В 1954 году родилась Люда, через два года Маша. К появлению на свет третьего малыша Дора даже не готовилась. Думала, снова родится девочка, ещё одна несчастная. Но на свет появился мальчик — Володя. Радости не было предела. Хоть кому-то может улыбнуться удача. Забеременев ещё раз, Доротея решилась на аборт — силы терпеть мужа-пьяницу иссякли. Пошла к бабке, та проволоку вставила и сказала, что можно идти работать. Пошла кровь, а затем начались схватки.

— Ребёнок выходил ножками вперёд... А головка осталась внутри... Думала дети мои сиротами останутся... В итоге удалось головку достать, — плачет Доротея. 

Ни учиться, ни жить спокойно муж не давал Доре.

— Я даже покончить с собой пыталась. Вовремя вспомнила такую же бедолагу Эмму и загорелась побегом. В 1967 году папа умер, и я поняла — теперь я смогу стать свободной, — говорит героиня.

Свою мечту Дора исполнила — вопреки всему выучилась на киномеханика, устроилась на работу, обзавелась жильём. Только счастья всё равно уже не было. Второй муж умер из-за врачебной ошибки, третий — изменил. Пять работящих детей, внуки — вся радость Доротеи.

— У меня советская власть отняла не только дом, родителей, но и большую часть жизни. Даже детям моим досталось. Не знаю, как Людочка пережила травлю... сколько её обзывали фашисткой, сколько издевались. Сейчас у детей и внуков, вроде, всё в порядке. У внука Жени даже медаль есть Министерства обороны за участие в параде Победы, Путин ему руку дважды пожимал, — говорит Доротея Филипповна.

Удивительное дело. Ни голод, ни предательство, ни зверства кровавого режима не убили в таких людях, как Доротея Фаллер, чувство собственного достоинства и доброту. Кто не смог — того постигла такая же участь, как Владимира Фаллера. А жаль. Ведь всё могло быть иначе.