"Ушел и не вернулся", "Пропал ребенок", "Кто видел этого человека?" – объявления подобного содержания можно встретить на каждом углу, от интернета и бегущей строки по телевизору до автобусных остановок и уличных баннеров. За каждой такой просьбой о помощи стоит не только трагедия в семье потерявшегося человека, но и сотни людей, занятых поисками. Добровольнический поисковый отряд "Лиза Алерт" был организован в Москве четыре года назад, и на данный момент практически во всех регионах России есть представительство этой организации. Кто эти люди, которые добровольно занимаются поисками, с какими проблемами и сложностями сталкиваются волонтеры, и за чей счет живет организация, "Газете Кемерова" рассказал руководитель кемеровского отделения Максим Кондратьев и координатор Екатерина Ерошкина.
– Сколько волонтеров объединяет кузбасское отделение "Лиза Алерт"?
Максим: Теоретически очень много, около полуторы тысяч человек. Это все те, кто состоит в нашей группе сети "ВКонтакте". На практике эти цифры значительно меньше. На выезды собирается, как правило, 15-20 добровольцев. Многое зависит от того, насколько быстро распространяется информация: чем больше репостов в социальных сетях, тем больше людей выходит на поиски. Так, например, было с поисками 15-летней школьницы Яны Титовой, в прошлом году пропавшей в Кедровке. Это было первое для нас дело.
– Почему вы решили принять участие в ее поисках?
Максим: Тогда в Кемерове еще никакого поисково-спасательного отряда не было. Просто мы – участники интерактивной игры "Ночной дозор" – узнали о происшествии и не смогли остаться в стороне. Благодаря особенностям игры, мы знаем все "заброшки" в городе, легко ориентируемся на его территории, имеем некоторое спортивное оборудование и опыт поиска, поэтому наши усилия могли быть полезными. Уже после того, как тело Яны нашли, с нами связались представители московской "Лизы Алерт", которые предложили открыть отделение в Кузбассе.
На самом деле в городе и области немало людей, которые готовы идти на поиски пропавших, а также помогать вне выездов, но просто не знают, к кому обратиться. И это одна из причин, по которой мы хотим, чтобы о "Лизе Алерт" знало как можно больше людей. Часто в средствах массовой информации сообщается, что волонтеры помогли кого-то найти, а какую организацию они представляют и как с ней связаться, неизвестно. Например, недавно мы нашли двух мужчин, уехавших кататься на снегоходах и пропавших в тайге. СМИ освещали поиски, но про отряд и возможность связи с ним никто не сказал. А оказалось, что были люди, имеющие снегоходы и желающие помочь в операции. Их обнаружили в 12 километрах от ближайшего населенного пункта. Вот если бы написали, что искала "Лиза Алерт", то в интернете нашли бы нашу группу или сайт, и позвонили по телефону "горячей линии". Мы не хотим славы – будем искать пропавших в любом случае, – мы хотим, чтобы у людей была возможность к нам присоединиться.
Екатерина: Заявку на поиски этих мужчин получили поздно вечером, поэтому не смогли найти волонтеров на снегоходах в тот же день. Дойти туда пешком или добраться на машине нереально. Ситуация осложнялась еще и тем, что в этой зоне нет сотовой связи. Мы начали выкладывать на интернет-форумах объявления с просьбой откликнуться добровольцев с нужным снаряжением и транспортом и только на третий день утром смогли всех собрать и выехать на восьми снегоходах: два от МЧС, три от родственников и три от наших волонтеров. Оказалось, что не зря.
– Кто может стать волонтером?
Максим: Да кто угодно: студенты, бизнесмены, шахтеры, офисные работники, продавцы, безработные. У нас нет никакого отбора или кастинга. Хотите помогать – помогайте. Главное, чтобы человеку исполнилось 18 лет.
Екатерина: Есть и помоложе. Они очень хотят участвовать, поэтому обычно доверяем им расклеивать ориентировки по городу. И настаиваем, чтобы ходили как минимум вдвоем и только в дневное время. Можно быть полезным, даже не выходя из дома: отслеживать информацию, распространять сведения в интернете, обзванивать больницы и так далее.
– Какие требования предъявляются волонтерам "Лизы Алерт"?
Екатерина: Первое и главное – мы ни с кого не берем денег. Ни под каким видом и ни за что: ни за поиски, ни в знак благодарности. Хотите оказать поддержку – купите оборудование: рацию, навигатор и т.д. Да и вообще мы любой помощи рады.
Максим: На сборы (и на поиски, и на тренировки) необходимо очень многое, даже, казалось бы, мелочи: батарейки, компасы, консервы, спички. Второе обязательное условие участия в работе – полный запрет алкоголя.
– Московское представительство отряда координирует ваши действия?
Максим: В определенной степени да. У нас общий телефон, на который поступают все звонки. Даже если кто-то связывается с нами напрямую, то мы просим позвонить на бесплатную "горячую линию", чтобы все отслеживалось не только у нас в городе. Москвичи нам помогают, ведь у них уже много опыта. Они приезжают обучать наших волонтеров. И у нас уже есть представители в каждом городе нашего региона, пусть пока и немного – по два-три человека.
Помогают и оборудованием. Сейчас для нас готовят снаряжение для поисков, в основном это рации, ручные навигаторы, заряда которых хватает на восемь-девять часов, так как автомобильные для работы в лесах совершенно не подходят. Помимо этого мы можем отправить им наши размеры одежды для пошива экипировки по спецзаказу. Это будет не бесплатно, но намного дешевле, чем купить или заказать в другом месте. А, например, авиакомпания UTair предоставляет бесплатные перелеты из Новосибирска для поисков в других регионах или на какие-нибудь серьезные учения.
Екатерина: Это не значит, что могут полететь все желающие. Предоставляются имеющиеся свободные места в самолетах, чаще всего это два-три человека от региона. Пока мы еще ни разу не воспользовались этим предложением: нас приглашали на поиски людей в Ярославле, но на тот момент мы были плотно заняты местными "потеряшками" и были вынуждены отказаться.
– Сколько человек вам уже удалось найти?
Екатерина: На данный момент у нас четверо оставшихся не найденными и трое погибших. Надо отметить, что если в процессе работы выясняется, что дело связано с криминалом, то наша деятельность на этом заканчивается. Дальше этим будет заниматься полиция.
Максим: Живых подсчитать сложнее, так как многие и сами находятся. Бывает, что мы собираемся, выезжаем, а в дороге становится известно, что человека уже или случайно нашли, или он сам пришел домой. Помнится, четыре дня искали в лесу бабушку, думали, что заблудилась, а она сама вышла и сказала, что не терялась, а просто так долго ходила по грибы. А иногда люди скорее не теряются, а просто сбегают от родных.
Екатерина: В первую очередь мы опрашиваем заявителей. Узнаем фамилию, имя, возраст пропавшего, наличие хронических болезней, так как это может пригодиться при оказании первой помощи; про отношения с человеком на момент пропажи, обратились ли родственники в полицию. Многое зависит от конкретной ситуации. Например, если человек потерялся где-то в лесу, можно начинать поиск, не дожидаясь заявления в полицию.
– Вы как-то сотрудничаете с представителями государственных служб?
Екатерина: Во время первых поисков в Анжеро-Судженске нам в полиции сказали, что ехать не стоит, да и нет людей и средств для этого. Но там всего 20 километров леса, и мы все равно приехали. Нашли человека, правда, мертвым – он утонул. Теперь же ситуация в корне изменилась. И спасатели идут на контакт, и областное ГУВД активно помогает. Областная поисково-спасательная служба предоставила нам возможность пройти бесплатное обучение в центре подготовки спасателей. Во время учебы мы лучше узнали друг друга, и теперь, если спасатели едут на поиски, то спрашивают у нас, собрали ли мы волонтеров. Если надо, то берут ПАЗ, и мы едем все вместе.
-288x176.webp)
Максим: Прежде чем отправиться в другой город, мы связываемся с ГУВД, сообщаем, что собираемся на поиски, и нам будет нужна оперативная информация на месте. Раньше мы приезжали, обращались к участковым или следователям, а они не желали с нами общаться. Теперь такого нет, на месте нас не только знакомят с текущей обстановкой, но и держат в курсе всех последующих изменений.
– Говорят, что в течение первых трех суток спасатели и полицейские ищут человека, а после этого срока его тело. Это правда?
Екатерина: Это нужно спросить у спасателей и полицейских. "Лиза Алерт" действует по ситуации. Охотники и рыбаки могут и по десять дней оставаться в живых. Недавно в Таштаголе был случай, когда двое мужчин отправились на рыбалку, и их лодка наткнулась на льдину. Все искали их тела, но нашли живыми на берегу. Они сидели там, ели рыбу с колбой, и очень удивились, что их вообще ищут.
– Что из себя представляет процесс поиска?
Максим: В зависимости от участка местности зона поиска делится на квадраты, примерно 500 на 500 метров. Каждой группе дается один навигатор, в который заносятся координаты квадрата. Потом данные со всех навигаторов заносятся в компьютер, и становится понятно, какая группа и как закрыла тот или иной участок.
Различаются поиски живого человека и того, кто, скорее всего, уже мертв. В первом случае группа расходится на 80-100 метров, и через определенное расстояние люди громко кричат имя "потеряшки" – так, чтобы другие участники группы слышали. Во втором случае люди встают так, чтобы краем глаза видеть ноги других волонтеров справа и слева – так нельзя случайно пропустить человека, лежащего на земле. Группы формируются до начала выполнения задачи, во избежание каких-либо разногласий. Это способ поиска "Лизы Алерт", а МЧС и другие поисковые группы работают по-своему.
-288x176.webp)
– Почему "Лиза Алерт" никак не зарегистрирована?
Максим: Это помогает избежать лишней бюрократии, а также некоторых нюансов, которые только мешают во время поисков. Если организация будет зарегистрирована, то за волонтеров в процессе работы на местности кто-то должен отвечать. Это создаст дополнительные проблемы, например, в тех случаях, когда люди не слушают указаний, нарушают правила, и мы вынуждены отправлять их домой. Или, скажем, приедут представители трудовой инспекции и спросят, на каком основании мы "заставляем" людей работать 24 часа подряд, ведь иногда добровольцы действительно целыми сутками заняты поисками. Потребуются медицинские книжки и тому подобные вещи. Ну и денежные вопросы с нас снимаются, раз нет бухгалтерии, касс и денежного оборота. Таким образом, организация защищена от финансовых махинаций и коррупции.
Екатерина: Мы действуем своим независимым штабом, ни перед кем не отчитываемся, а были бы зарегистрированы – пришлось бы. Сейчас мы приезжаем на место, ставим свой штаб, МЧС и полиция ставят свой, и мы начинаем работать. У МЧС своя методика, у нас своя, никто никому не мешает.
– Как вышло, что организация без какого-либо руководства, официальной регистрации, прямого и стабильного финансирования может не только существовать, но и добиваться серьезных результатов?
Максим: У нас есть руководство, но оно просто курирует работу, а не говорит нам, что делать, а чего не делать. Мы действуем не за вознаграждение или зарплату, а для себя, для души. Когда ищем кого-то, нам не жалко потраченного времени, средств и сил. Жаль только, что не всегда находим людей живыми.
Екатерина: Мы считаем, что человека нужно найти обязательно, даже если точно знаем, что он погиб. У него есть родные, которым важно знать о его судьбе, важно иметь возможность достойно с ним проститься. Но когда удается найти человека живым – это так здорово! Вот ради этого все наши занятия, сборы, выезды.
