"Золотые" дома среди беловских развалин

После беловского землетрясения местные власти в целях безопасности приняли решение снести жилые дома, находящиеся в аварийном состоянии. В результате 46 семей были переселены в эвакуационные пункты, организованные в школах. В городе резко выросли цены на жилье.

Белово. Вместе с Алексеем Балацким – пресс-секретарем городской администрации – мы заходим в школу №10. За входной дверью крепкого на вид двухэтажного здания путь преграждает решетчатая дверца на амбарном замке. Из-за угла тут же показывается вахтерша. Узнав, что со мной визитер из мэрии, женщина спешит за директором. В здании раздается одиночный звонок.

– Вот тут живет семья Мельниковых – трое детей и мама. Сейчас она на работе, – отперев первый кабинет, говорит директор школы Татьяна Шадрина. – Спасатели и кровати завезли, и белье постельное дали. Остальная мебель – их личная.

В центре класса в ряд стоят три простенькие кровати, привезенные сотрудниками МЧС. Возле одной из них разбросана пара детских тапочек. В дальнем углу кабинета поместился небольшой холодильник, а на нем – микроволоновка. На учительском столе прямо перед доской умостился плазменный телевизор. По комнате расставлено несколько тумб и шкафчиков. На столике возле дивана стоит пара бутылок минералки, чашка с блюдцем, банка растворимого кофе, сахарница, лежит пачка чая и колода карт.

– Быстро все сюда завезли? – спрашиваю я директора.

– Завозили очень оперативно. Жители ничего сами не носили: работники МЧС приезжали – человек 20 молодых и крепких мужчин – они все быстро сносили, – отвечает Шадрина.

Через какое-то время то ли для моего, то ли для собственного успокоения добавляет:

– А по переселению из школ – вроде бы администрация съемное жилье уже нашла.

Во втором кабинете, который нам показали, семья Герасимовых просто оставила на хранение мебель и холодильник. Сын у них инвалид – родственники приютили, отметила директор. Всего в эвакуационном пункте школы №10 зарегистрирован 21 человек, а фактически проживает – 16.

В коридоре встречаем молодого парня в красных кедах и модных серых зауженных штанах. На его футболке перечеркнутая надпись на английском "религия", а под ней женские ноги со спущенными трусами.

Никита Романов попал сюда вместе с мамой и сестрой. Молодой человек недавно был отчислен из университета, сейчас ничем не занимается. В их кабинете по центру разложен диван, на него накинута мужская одежда. У стены друг на друга навалены шкафы и тумбы. Кухонная плита стоит мертвым грузом.

– Что с домом случилось? – спрашиваю я Никиту.

– Дом потрескался, фундамент отошел – его признали аварийным. Там жить невозможно: все равно вибрации и толчки же идут постоянно. Дом хоть и старенький, но раньше никаких проблем не было. Его пока еще не снесли, но нас выселили на всякий случай.

– Помнишь само землетрясение?

– Я только глаза успел открыть, смотрю – шатается все. Хочу побыстрее уже квартиру какую-нибудь снять. Но все равно так хочется свой дом иметь, – делится парень.

– У вас в городе новое жилье строится?

– Говорят, что в течение 10 месяцев построят новое. На самом деле, тяжело квартиру искать. Особо никому никакого дела нет.

Перед тем, как отправиться к другим пострадавшим, прошу Никиту попозже проехать с нами и показать дом, который им пришлось оставить.

У входа в другой класс встречаю маленькую девочку в синих колготках и всклокоченными волосами. Затем замечаю ее мать: женщину с глазами полными печали и безысходности. Если бы мне нужно было оценивать людей по тому, как их глаза выдают душевные переживания, то этому взгляду, наверное, не было бы равных...

Она тихим голосом отвечает на мое приветствие. Во время короткой паузы обращаю внимание, что в комнате стоит пять коек.

Валентина Орлова вместе с мужем и тремя детьми 12 лет жила в деревянном бараке, построенном в 1930 году. В семье Орловых имена всех девочек, как и мамы, начинаются на букву "в": Виктория, Валерия и Вероника. Старшей дочери – 11 лет, средней – три года, младшей – два. Во время моего разговора с Валентиной отец семейства курил в школьном дворе подальше от фотокамеры, приглядывая за средней дочкой.

– В 6.02 мы почувствовали, что у нас избушка реально пошла и вправо, и влево, и по всем направлениям, – вспоминает Валентина. – Это продолжалось в течение минуты. Пока сообразили – все успокоилось. Трещины, конечно, у нас появились, но барак выстоял. До 19 июня еще один был толчок во время грозы – дом зашатался. Мне кажется, он бы лето все-таки простоял.

Еще до землетрясения суд признал постройку, где впятером ютилась семья, ветхой и обязал администрацию предоставить Орловым благоустроенное жилье. После толчков барак снесли, признав его аварийным, а все семейство переселили в школу. Как объяснили Валентине, решение суда теперь не действует и жилье предстоит получать по сертификату.

У Орловых хоть и остался неизрасходованными 400 тысяч материнского капитала, но погоды он при всем желании не сделает. До землетрясения дома в Белове стоили 700-800 тысяч, а теперь цены, по словам пострадавших, подскочили в два раза. Дома для переселенцев в один миг стали "золотыми". Ссуду им точно никто не даст: работает в семье только супруг, и если делить его доход на всех, то сумма каждой части не достигает прожиточного минимума. Вот и остается уповать на жилищный сертификат, документы на который власти уже отправили в Москву. Его-то и можно будет потратить на приобретение квартиры или постройку дома.

– На данный момент мы не знаем, как вопрос решается по поводу предоставления жилья. Неизвестно, куда нас переселят в дальнейшем. Хотелось бы, конечно, чтобы переселили сразу на постоянное место жительства, потому что дети тут плачут. Они привыкли дома быть, – дрожащим голосом рассказывает Валентина. – Дети к развалинам нашим ходят. Спрашивают, а где дом? Младшая привыкать начинает к школе, а у старшей, наоборот, тоска

В семье есть спаниель по кличке Лекс. В здании школы его нельзя держать, поэтому пес все время находится в машине на улице.

– Муж вынужден с Лексом ночевать. Мы обзванивали, искали съемное жилье: только говоришь, что у нас собака, сразу отказываются сдавать. Муж работает на железной дороге. Говорят, что предприятия должны обеспечить жильем своих сотрудников: либо съемным, либо постоянным. Там нам ответили сегодня, что жилья нет. Получается замкнутый круг. Мы сами не знаем, кто нас должен чем обеспечивать.

– А разве родственники не могут помочь?

– Все говорят: "Собаку не надо нам!" А мы же ее не выбросим. Был один вариант – у друзей немножко перекантоваться. Как только узнали, что мы с собакой, сразу – "нет".

Прошу Валентину показать Лекса. Когда дверь одиннадцатой модели "ВАЗа" открывается, собака на новые лица никак не реагирует – так и остается с замученным видом лежать на заднем сидении.

– Собака домашняя. В машине она сидит и скулит, ей гулять с нами надо, – хозяйка чешет пса за ухом. Тот во всю пасть зевает.

Заглянув еще в несколько кабинетов и в столовую, где готовится пища для школьных постояльцев, мы едем на улицу Овощную – к дому, где жил Никита Романов.

Балацкий в дороге рассказывает о том, как администрация прилагает все усилия для того, чтобы расселить людей. До конца недели местные власти планируют предоставить временное жилье 19 пострадавшим. Остальными должны, по идее, заняться предприятия, на которых работали эти люди, оставшиеся без квартир. Сейчас мэрия активно ищет тех, кто может сдать свое жилье, и заключает с ними договоры.

– Пока нашли только две квартиры. Пострадавшие будут жить в них семь-восемь месяцев, пока не построят новые дома. Уже определено место под строительство в Бачатском. Четыре дома, если не ошибаюсь, на 150 квартир, – рассказывает Алексей, сидя за рулем своего автомобиля. – Мы давали объявление: "Желающие сдать жилье людям, которые пострадали от землетрясения, обращайтесь в наш отдел". Приходит, например, семейная пара, которая сдает квартиру, и говорит: "Мы готовы это сделать, только вы сначала покажите нам этих людей". В числе пострадавших есть семьи, которые пьют. Кто согласится их пустить?

Дом Романовых смотрел на дорогу пустыми оконными проемами. Никита вынес стекла, выходящие на улицу, по просьбе матери. Теперь одна рама стоит внутри дома, другие валяются снаружи. Постройка пестрит многочисленными трещинами. Кое-где даже отвалилась штукатурка.

Прямо по картофельным грядкам Никита проводит нас в огород, где стоит странного вида баня, обитая жестью. Чтобы мы могли пройти, молодой человек садит собаку на короткую цепь. За домом, который в ближайшее время снесут, красуются аккуратные грядки с ягодой, огурцами и картофелем. На участке много цветов. Туда-сюда снуют беременные кошки.

– А вы дом хотите или квартиру? – спрашивает Балацкий у Никиты.

– Мы с мамой квартиру хотим. Мама уже устала – руки болят.

– Во время переселений расхищения имущества были? – спрашиваю я у Алексея.

– Нет, я ездил в Бачатский. Жители сами вещи перевозили из частных домов. Там одна бабушка, например, сидела на лавочке и караулила с телефоном в руках, чтобы если что, сразу вызывать милицию.

После долгой паузы Балацкий продолжает:

– Понятно, что есть недовольные, но главное, что мы спасали жизни. И вот, казалось бы, людей горе должно объединить, а они, наоборот, цены на квартиры подняли. Зарабатывают на чужой беде.

От улицы Овощной до места, где стоял барак семьи Орловых, минут семь езды. От дома, в котором жило несколько семей, осталась груда бревен и всякого тряпья да углярка с сараем. За этими руинами виднелись останки еще нескольких домов. Между ними в ожидании погрузчиков застыли "КамАЗы". Из соседнего дома до сарайчика туда-сюда ходит высокий плотный мужчина в панамке на голове. Он что-то таскает.

– Соседний дом не пострадал? – спрашиваю я мужчину, подойдя поближе.

– Труба только.

– На нее деньги уже получили?

– Да, хозяин уже все закупил. Ждет погоду и выходные, чтобы ему помогли поставить.

Поблизости снесли еще один муниципальный барак на двух хозяев. В нем жила 90-летняя бабушка. На земле валяются трехлитровые банки с соленьями. Между развалинами и соседским забором стоят недавно вкопанные столбы. Молодой парень и девушка под деревом роют следующую яму. Перед тем как бабушку-соседку забрали родственники, она попросила их пересадить себе на участок кусты с ягодой, чтобы дети не оборвали и не поломали ничего. Поблизости бегает никому теперь ненужный пес.

– Бабушку внучка забрала, а животные – собака и кот – здесь остались. Котика мы кормим, – улыбается девушка.