У нас в «Ленте» есть аптека. Это удобно. Я покупаю там нафтизин. В аптеке работает женщина, которая совсем не ассоциируется у меня с работником аптеки. Она больше похожа на балерину.
Ты подходишь к окошечку и в никуда говоришь:
— А есть нафтизин?
Перед тобой из ниоткуда материализуется Она. Невысокая, хрупкая, в больших очках, волосы собраны в пучок.
— Нафтизин? — что-то изучает в компьютере. — Есть! Так, нафтизин, нафтизин.... Где тут у нас нафтизин, — исчезает под прилавком. — А вот он...
И протягивает мне стеклянный бутылёк, запаянный железной крышечкой. Раньше все жидкие лекарства продавались именно в таких бутыльках.
— Это нафтизин? — я оробело беру в руки раритет.
— А разве нет? — резонно замечает Она.
— А другого нет?
— А этот чем плох?
— Неудобно, как я его капать буду?
— А что, пипеток в доме уже не держим?
Тут я задумываюсь. Потому что пипетку, как ни странно, держим.
— Есть пипетка.
— Ну и вот!
Она разводит руками в разные стороны, красиво и плавно.
Засовываю неудобное в карман. Она забирает у меня 50 рублей. Иду домой, переливаю нафтизин во флакон из-под капель для глаз, совершенно забыв про пипетку. Содержимое флакона заканчивается через два дня. Отправляюсь в «Ленту».
— А нафтизин есть?
— Нафтизин... Где он у нас тут... — отвечает мне голос из ниоткуда. В окошечке появляется Она.
— Вот, держите, — и протягивает мне совершенно обычный, стандартный, в пластике, который можно капать без пипетки. — Вам один?
— Да.
— С вас 30 рублей.
Я кладу приобретение в карман, бреду домой и думаю: почему тот, в стекле, стоил 50, а сегодня вот нормальный, привычный, в пластике за 30 рублей? Мысли эти не то чтобы навязчивые. Скорее, они просто шуршат в черепе и быстро улетучиваются.
Проходит два дня.
— Нафтизин можно?
— У нас только детский.
— Ну давайте детский.
— Действительно, какая вам разница... Зальёте побольше сначала в одну ноздрю, — поёт Она, — потом во вторую. И протягивает мне... взрослый нафтизин. Я протягиваю ей 50 рублей в надежде на сдачу. Она долго смотрит на меня через очки и окошечо. И, не отрывая взгляда, кладёт в штуку для денег на прилавке 1 рубль. Рубль звенит и крутится. Я смотрю на рубль. Она на меня.
— Что не так? — спрашивает Она.
— Ну, — мычу я, пытаясь сформулировать, что мне кажется, что вообще, изначально, ещё с нафтизина в стекле за 50 рублей, «всё не так». Но почему-то ничего не говорю. Забираю свой рубль, лжедетский нафтизин и ухожу.
— Заходите! — звучит мне вслед её протяжный голос.
