«Батюшка, мы не хотим воевать»: трагедия Донбасса глазами священника

Из города Моспино под Донецком отец Роман Хлипитько привёз осколок снаряда, который влетел в окно его храма. И два шеврона: первый — батальона ополченцев «Восток» со Святым Георгием, второй — вооруженных сил Украины. Это почти символ: в Донбассе никто не хочет войны. Тем более, со своими же братьями, считает он.

Дважды священник был на волосок от гибели, но чудом выжил. Причащал и исповедовал людей в окопах, потому что на войне атеистов нет. Но в ДНР не остался из-за семьи. Чтобы уберечь двух сыновей и жену, переехал в Кузбасс. Здесь он служит в храме Петра и Февронии Муромских и помогает людям справиться с зависимостью от алкоголя и наркотиков – в обществе «Трезвение» при церкви и в Кемеровском областном наркологическом диспансере. Чтобы достучаться до каждого, он поёт под гитару «Алису» и «Кино». Рок-музыка помогает выразить то, что не скажешь словами.

Трижды спасённый

Отец Роман служил в городе Моспино под Донецком более 17 лет. За эти годы он построил храм Петра и Павла, создал семью, воспитывал двух сыновей — Николая и Ивана. Жизнь его была счастливой и спокойной.

Когда начались боевые действия, Моспино оказалось на передовой. По реке Грузская, что течёт через весь город, шла линия обороны ДНР. Здесь же замыкался Иловайский котёл, где в 2014 году шли ожесточённые бои. Маленький, тихий городок стали обстреливать из «Градов».

— Однажды в окно нашей церкви влетела ракета — трёхметровая, огромная. К счастью, она не разорвалась. Иначе бы от храма ничего не осталось. Но Бог уберёг, — вспоминает священник. 

Жить в Моспино становилось всё сложнее. Батюшка отправил к знакомым в Кемерово жену и двух сыновей — 14-летнего Колю и 11-летнего Ванечку. А сам остался, чтобы служить дальше.

— Всегда думал, что самое страшное — это болезни, какие-то катаклизмы. Но всё оказалось не так. Кошмар мы творим сами, — продолжает отец Роман.

Священник дважды спасся от верной гибели. Впервые смерть прошла рядом с ним в августе 2014 года.

— Я жил на окраине Донецка, поэтому в храм в Моспино ездил на автобусе. В то утро вышел из дома раньше, прогулялся до конечной остановки и успел на более ранний рейс. В приходе сразу же за работу принялся. И вижу из окна, появляется ПАЗ — тот, на котором я должен был приехать. Из салона выходят люди, и в этот момент начинается обстрел. Машине сносит крышу, вместо людей — месиво. Кровь на асфальте. Это всё произошло на моих глазах...

На Яблочный Спас отец Роман поехал освящать бомбоубежище в Донецке. Туда его повезли ополченцы на машине.

— На обратном пути мы попали под «Грады». Вы знаете, что стреляют они квадратом — в зоне обстрела ничего живого не остаётся. Но мне суждено было уцелеть и во второй раз. Все мы выскочили из машины – осколки летят, а на нас царапины только. Автомобиль весь в дырочку. Почему остались живы? Ракеты не разорвались. Это старое оружие. На осколке, что я сохранил, стоит маркировка: 1968 год. Донецкая война — это бесчеловечная утилизация военных отходов.

В Донбассе военное положение. У многих людей появилось оружие. Постоянный страх за себя и близких, трагедии загоняют людей в угол. Батюшка вспоминает, как в Макеевке в маршрутке один из пассажиров поругался с водителем, а потом достал из кармана гранату и рванул чеку. Погибли люди. Что заставило его это сделать? Откуда у него оружие? Ответа уже никто не даст.

Георгиевская лента и герб внутренних войск

Отец Роман бережно хранит два шеврона: батальона ополченцев «Восток» и Вооруженных сил Украины. Они лежат рядом на столе как символ того, что война на востоке — противоестественна и чудовищна. Впрочем, как и любая другая.

— Эту нашивку мне подарили в батальоне «Восток», когда он ещё не был бригадой. Видите, на ней Георгий Победоносец и георгиевская лента. Я служил там вместе с моим папой, отцом Борисом. На войне атеистов нет — исповедуешь, причащаешь, крестишь. Иногда прямо в окопах. Священник на войне и правозащитник, и психолог. Работы для нас всегда много.

Батюшка Борис по-прежнему капеллан бригады «Восток», одной из крупнейших в ДНР. Она состоит из профессиональных военных.

– Отец звал меня с собой. Я с ребятами побыл в окопах, но понял — это не моё. У меня есть жена и дети, я им должен. Кто их поднимет за меня? Нужно было увозить мальчишек с войны. Моему старшему сыну, Коле, сейчас 17 лет. Он успешно сдал ЕГЭ и поступил на юрфак. Как бы сложилась его судьба, если бы мы остались? Он бы тоже взял в руки оружие, как другие парни — это в его характере. А я не хочу для него такой судьбы.

Второй шеврон отдал отцу Роману солдат внутренних войск Украины. Один из срочников, которые сбежали из Донбасса и просили помощи у священника.

— Это тоже наши ребята. Пришли к нам худые, грязные. Кричали: «Батюшка, мы не хотим воевать! Помогите». И кидали на землю бушлаты с гербом внутренних войск МВС. Дело не в трусости — эта война никому не нужна, можно ли в здравом уме стрелять по своим же братьям, по мирному городу? Во время Великой Отечественной было понятно — есть Красная Армия и фашисты. А в Донбассе что? Все свои! Когда всё начиналось, никто не думал, что нас будут уничтожать. Казалось, война эта ненадолго — подрались и забыли… Для тех солдат мы нашли гражданскую одежду, накормили. Не знаю, удалось им сбежать или нет. Шеврон я сохранил на память об этой встрече.

В родном городе отец Роман оставил храм Петра и Павла, который строил 17 лет. С прихожанами связи не теряет, они созваниваются почти каждый день.

— В Моспино сейчас тихо, обстрелов нет. Но где-то вдалеке всё равно бахает. Работы никакой, всё позакрывалось, — говорит с горечью священник. — У нас в Донецке осталась квартира, старенькая «Волга». Но куда нам возвращаться? Сегодня у тебя есть дом, а завтра его разбомбят. Мне хотелось бы снова увидеть Донбасс — это моя родина, ею навсегда и останется. Там папа, сестра, дяди и тёти… Но есть долг перед семьёй, поэтому я приехал в Россию.

Шахтёр, учитель, психолог

Отец Роман считает, что Кемерово и Донецк похожи. Это шахтёрские города, где живут отважные люди. Один горняк всегда поймёт другого. Сам батюшка тоже работал в шахте, как и его отец.

— Я успел поработать в шахте и представляю, что это такое. Тяжёлая физическая работа, ежедневная опасность. Идёшь как в бой – не знаешь, придёшь домой или нет. Как поётся в горняцкой песне: «Только тот ценит солнце и высокое небо, кто поднялся с утра на-гора…»

Мой опыт пришёлся на 90-е, в шахте не платили, поэтому я успевал и на стройке подрабатывать, и в кузнице, и сварщиком был. Нужно было кормить семью: отец стал батюшкой, ему было непросто, а сестрёнка только подрастала. В то же самое время я закончил техникум автоматики и Донецкий политехнический институт. Но позже понял, что тоже хочу стать священником, пойти по стопам отца. Поэтому поступил в Одесскую духовную семинарию.

После этого учёба для отца Романа не закончилась. Спустя несколько лет он поступил в Институт психологии, а затем и в Донецкий национальный университет, на специальность педагог основ христианской культуры и этики. Обе профессии помогли ему в служении — как в Донецке, так и в Кемерове. Как учитель он преподаёт православную культуру, как психолог — работает с людьми с алкогольной и наркологической зависимостью.  Создал общество «Трезвение» и разработал собственную методику, основанную на классике русского рока.

Илюхина победа

На месте храма отца Романа в Моспино в 90-е хотели построить цех по розливу водки. Он не позволил — в ста метрах была другая церковь, которую снесли после Великой Отечественной войны. Место было святым.

— Потом я услышал о движении «Трезвение» в Донецке. Один из его лидеров — священник Виталий Бакун. Это мой духовный отец, хотя по возрасту он меня моложе. До сих пор отчитываюсь ему, пишу о своей работе в Кузбассе. Но самое страшное, что служит он в Ясиноватой, а там пекло. И уже три года он там. Именно батюшка зажёг меня трезвостью. Первое общество я создал в Моспино, теперь оно появилось и в Кузбассе.

Пока мы с отцом Романом разговариваем, во дворе храма поливает цветы высокий худощавый парень. Его зовут Илья, он подрабатывает здесь сторожем. По нему не скажешь, что ещё год назад у него диагностировали цирроз печени — он был весь жёлтый, но отказаться от рюмки не мог.

— Врачи запретили Илье пить, и жена, Ксюша, привела его к нам. Он принял обет и за год достиг многого: так восстановился, что здоровье вернулось. Буквально сегодня мне говорит: «Я вчера такое сделал, батюшка! Поехали к другу, а на столе — шашлыки и коньяк, импортный! А я даже капли в рот не взял». Это победа. У него сознание перевернулось. Удержался! И ведь если даже срывается — корит себя, чего не было раньше. Для него пьянка — больше не норма. Мы вместе к цели идём. И добиться её можно только личным примером — это лучшая проповедь. Только ради одной Илюхиной победы стоило общество трезвости создавать и устраивать еженедельные встречи.

На трезвые субботы в храм Петра и Февронии приходят разные люди. Это и те, кто уже бросил пить, и те, кто борется, и родственники людей с зависимостью. На встречах говорят по душам, поют песни и читают молитву «Неупиваемая чаша». Здесь каждый может получить поддержку — это второй дом. Сам батюшка говорит, что общество — это не панацея. Но шаг вперёд, и очень серьёзный.

Батюшка, который играет рок

Разговоры о Боге не всем даются. Иногда это слишком сложно. Песнями «Алисы» отец Роман пытается достучаться до людей с тяжёлой наркотической и алкогольной зависимостью. С гитарой он приходит в реабилитационный центр «Фламинго» и наркологию на Карболитовской. Это авторская методика, священник-психолог надеется, что она принесёт результат.

— В Евангелии сказано: «Кто был искушаем, тот может искушаемым помочь». По такому принципу работают общества анонимных алкоголиков — поборов зависимость, люди помогают тем, кто ещё на пути к этому. Тебя может понять только тот, кто сам испытал тоже самое! Чётко по апостолу Павлу.

Поэт и композитор Константин Кинчев сумел побороть наркотическую зависимость — он жил в монастыре, ему во многом помогла вера. Я очень люблю его творчество. Его песни до реабилитации, во время неё и после — совершенно разные. Лидер «Алисы» выразил в них свои переживания. Его опыт многим ещё поможет.

Я сам научился играть на гитаре, хотя у меня нет ни слуха, ни голоса. С помощью песен «Алисы» я устанавливаю с ребятами контакт, они проникаются ко мне доверием. Потому что Кинчев — о том, что они сами чувствуют. Рок-музыка помогает создать новые, здоровые установки. Мотивацию к нормальной жизни. Даже Бог не поможет, если ты ничего не хочешь сам. В момент перелома Кинчев написал песню «Всё в наших руках», она о свободе выбора. Мы её уже выучили:

Битва за жизнь
Или жизнь ради битв -
Всё в наших руках.

Жизнь без любви
Или жизнь за любовь -
Всё в наших руках.

Батюшка носит с собой аккорды «Группы крови» и «Звезды по имени Солнце» Цоя, «Сумерек» и «Неба славян» Кинчева. В толстой папке — десятки хитов русского рока, которые он уже разобрал на цитаты. Самая сильная: «Черти мутят воду в омуте, стало быть и ангелы где-то здесь», — о надежде.

— Однажды я согрешил, — делится батюшка. — Читаю проповедь с амвона, вокруг люди. В таких случаях цитируют святых отцов. Меня бес толкнул — вспомнил слова Кинчева. «Время как река, не воротишь назад. И хоть раз попробуй, оглянись да посмотри – что сумел, что сделал, и кто этому рад», — эти слова. А прихожане и спрашивают: «Батюшка, а какой святой это сказал? Дайте нам его почитать». Как им скажешь – это же рок-музыкант, который когда-то был наркоманом. Но задача-то выполнена.

В школе ещё случай был — с пятиклассниками общаюсь, пою песни. Сыграл «Небо славян». После урока подходит ко мне девочка: «Батюшка, мне всё очень понравилось. Но знаете, у меня есть бабушка верующая. Она говорит, что весь рок – музыка из ада». И что вы думаете я сказал? Ничего. Потому что нельзя подрывать авторитет бабушки! Это первое правило педагогики. Ребёнок и сам понял, что в русском роке есть что-то хорошее.

Отец Роман убеждён, что педагог не имеет права на ошибку. Наставники в Донецке учили, что она может стоить целой жизни.

— Рок для меня — способ дать людям то, что я не могу донести через слово. У нас есть батюшки, которые красноречивы на проповедях. У меня же нет такого таланта. Но я говорю искренне, и стремлюсь стать хорошим учителем. Идеал для меня один — Иисус Христос. Это точка отсчёта всей моей жизни. И счастье. Что это такое? Быть частью чего-то — семьи, социума, Бога. Когда ты с ним, ничего не страшно и чудо возможно. И моя задача рассказать об этом другим.