Горняки — люди особого склада. Только отважных, надёжных и трудолюбивых принимает шахта. Другие здесь не задерживаются. Высоцкий пел о том, что дружба познаётся в горах. В Кузбассе добавляют — и под землёй.
Настоящий шахтёр в любую минуту придёт на помощь товарищам, даже просить не надо. И дело не только в благородстве. От одного человека на смене зависит безопасность остальных. Без взаимовыручки уголь не добыть.
В День шахтёра «Газета Кемерова» представляет проект «Шахтёрские истории». Горняки рассказали нам о первой подземной смене, крепкой дружбе, ежедневном риске, трагедиях, семье и добрых традициях.
«Под землёй не выжить в одиночку»
Александр Венгерский был проходчиком, горным мастером, заместителем начальника участка. Сейчас он горный инженер техотдела на шахте им. Тихова — одной из самых современных в Кузбассе.
— Я до сих пор помню мою первую практику. Шахта им. Ярославского, ночная смена, подготовительный забой. Мы проходили выработку буровзрывным способом — кидали уголь лопатами на ленту, дробили его ломиком. И так восемь часов. Домой вернулся, мама за стол усадила. Но я так и не поел — уснул с ложкой в руках, — смеётся Александр Фёдорович. — Думал, второй такой смены не выдержу. Но ничего, привык.
С работой в шахте не каждый справится. Это и тяжёлый труд, и риск. В приметы горный инженер не верит — разве что чёрта не поминает под землёй. Так у горняков повелось. Александр ничего не боится. Хотя и признаётся, что страшновато было вначале. Непривычно находиться под землёй. Но это быстро прошло. Хотя были в его жизни люди, которые себя так и не перебороли.
— Помню, как на одну из старых шахт устроились двое ребят. Начальник участка поручил познакомить их с производством. Один из них был такой бойкий, настойчивый: «Не надо мне вашей красоты, покажи тяжёлые условия!» Так и быть, повёл я парней по старым выработкам. Смельчак в тот же день рассчитался, а его товарищ отработал месяца два. Шахта далеко не для всех, после наземной работы здесь слишком трудно. А если в молодости спустился под землю — уже не сможешь жить без горного дела, — объясняет инженер.
Шахты меняются: если раньше крепи делали из дерева и металла, то теперь используют анкера из металлических сплавов. На смену лебёдкам пришел дизель — если раньше материалы доставляли полсмены, то теперь счёт идёт на минуты. Жизнь становится проще. Но одно остаётся неизменным: шахтёры стоят горой друг за друга и постоянно приходят на выручку. На угольном производстве нельзя иначе.
— В шахте одному не справиться. Уголь не добудешь в одиночку, нужен коллектив — сработанный, постоянный. Люди притираются, знают, кто и на что способен, поддерживают друг друга. И всё получается. А если каждый за себя — быть беде. Может, и на другом производстве дело обстоит также. Но в шахте это видно особенно ярко, — подчёркивает Александр Фёдорович.
В семье Венгерских чтут шахтёрские традиции. Дети тоже работают на шахте им. Тихова. Сын — на участке осушения, а дочь бухгалтером. Александр Фёдорович ими гордится.
«Никогда не забуду наших ребят»
Геннадий Фаткулин работает в шахте уже 40 лет. Он проходчик — прокладывает путь в недра, проводит подготовительные горные выработки для добычи угля, устанавливает крепи. На шахте «Бутовская» Геннадий Борисович несколько лет возглавляет бригаду.
— Начинал я на шахте «Первомайская». Горное дело полюбил благодаря первым моим наставникам. Это были замечательные шахтёры, мастера своего дела — Владимир Никитич Белецкий и Володя Новиков. Их уже нет в живых, столько лет прошло… Они научили меня главному — работать в полную силу и не отступать от правил ни на шаг. План — это святое, но безопасность превыше всего.
Слова о безопасности — не пустые. Шахтёр видел последствия страшной аварии. На «Первомайской» 5 сентября 1994 года взорвался метан. Как раз в том забое, где Геннадий Борисович обычно работал со своей бригадой. Его спасло то, что в тот день он был в отпуске.
— Это страшная трагедия… Взрыв был такой силы, что на поверхности в механическом цехе стену вырвало. В депо передвижной состав в 25 вагонов в гармошку сложился. Погибли 15 человек, в том числе и двое парней из моей бригады. Третьего судьба уберегла, как и меня — он в тот день на работу не вышел, отпросился.
Никогда не забуду наших ребят — Серёжу Лисова и Костю Фомчина. Тяжело было их хоронить. Они в момент взрыва были в уклонном поле, рядом с эпицентром. Люди погибли и около ствола шахты — подземный диспетчер, стволовой, машинист электровоза. Их нашли почти сразу. А мастера-взрывника собирали по частям. Последствия того взрыва — самое страшное, что я видел, за всю мою жизнь… «Первомайскую» мы восстанавливали долго. Помню, разбираешь выработку и видишь бирку с именем — здесь погиб человек. И больно так от этого, — делится Геннадий Борисович.
После трагедии он ещё несколько лет отработал на этой шахте. Потом были и другие. Работа у проходчика непростая. Он вспоминает, как по пояс в воде приходилось трудиться. Из-за горно-геологических условий она постоянно прибывала, отключился насос — комбайн затопило. Горняки чуть ли не каждый час откачивали воду. Многие эту работу бросили — тяжело, а Геннадий Борисович сдюжил. Говорит, что к нагрузкам давно привык, как и к опасности.
— Я свыкся с ней давно. Мне не страшно ходить в шахту. Мыслимо ли, 40 лет под землёй — половина жизни. Это уже как второй дом.
Шахтёры — это семья, уверен Геннадий Борисович. Рассказывает, как все они выручали друг друга в тяжёлые времена. Доходило до того, что в 90-е на участках продукты делили — сливочное масло, сахар, муку. Чтобы никто не остался голодным.
— Многое мы пережили. Взрыв, шахтёрские забастовки, безденежье. Можете представить, у нас на «Первомайке» девять месяцев не платили зарплату. Как выжили? Да помогали друг другу, крутились, как могли. Хорошо, что сейчас время другое — работай, и будут у тебя деньги.
В приметы Геннадий Борисович не верит. Только в счастливый случай. Дважды он видел, как обрушения породы выпадали на пересменок. Авария была, но никто не пострадал. Это удача, по-другому и не скажешь.
— Я думаю только о хорошем, чтобы вернуться после смены к своей семье. У меня жена и трое детей. Сыновья живут в Кемерове и Новосибирске, а дочь в Томске. В шахту никто из них не пошёл, а я не настаивал. В своё время сам выбор сделал — отец не хотел, чтобы я был горняком. Он попал под взрыв и семь лет был на инвалидности. Потом, конечно, он с моим решением свыкся. А как иначе? Если любишь своё дело, разве кто-то тебя отговорит.
«И тогда я разобрала насос»
Валентина Борздун трудится в котельной с 18 лет. Сейчас она начальник участка котельных и тепловых сетей на «Бутовской», а начинала с зольщицы — выгребала золу из печей, содержала их в чистоте.
— Я вышла замуж в 16 лет. Родители нам помогать не могли. Поэтому я работала наравне с мужем — он был шахтёром, а я трудилась в кочегарке. В 80-е получала 280 рублей, это были серьёзные деньги, — улыбается она.
В котельной работалось в то время тяжело. Главный инструмент — лопата. За восьмичасовую смену работница набирала четыре тонны угля и забрасывала его в печь. Всё вручную! Усталость потом была такая, что еле на ногах держалась.
Начальница отмечает, что котельные сейчас стали совсем другими. Труд механизирован. Теперь сотрудникам нужна не лопата, а знание компьютера и II-III группа допуска по электробезопасности.
— Свою работу я любила всегда, пусть она и была тяжёлой. Приросла душой к шахте. Меня за это ценили. Из зольщиц я перешла в кочегары, затем стала аппаратчицей, мастером тепловых сетей, теплотехником. Заочно высшее образование получила. Уже 20 лет участком руковожу, — рассказывает Валентина Петровна.
Валентине было 25 лет, а её назначили начальником опытных слесарей, которые годились ей в отцы. С ними оказалось непросто.
— Коллеги относились ко мне настороженно. Пришла, мол, девчонка, чтобы нами вертеть. Но потом мы подружились. Почему? Думаю, из-за моего упорства. Однажды у нас насос забарахлил — капает и всё тут. Говорю слесарям: «Надо бы подтянуть». А они мне: «Пусть бежит…» Еле убедила, что он по-другому капать должен. Но работа так с места и не двинулась. Я и плюнула: нашла нужную книжку, разобрала его сама и не успокоилась, пока не починила! После этого меня зауважали. Много времени с тех пор прошло, с коллективами мне везёт. В своих ребятах с «Бутовской» я уверена, они меня не подведут.
Валентина Петровна и её супруг-шахтёр вырастили двоих детей. Оба они трудятся на шахте: сын работает в забое, а дочь заведует складом.
— Отговаривала ли я сына? Нет, что вы. Конечно, в шахте опасно. Но это работа для настоящих мужчин. Своих детей мы научили самостоятельности и любви к труду. Они не боятся никакого дела. Это самое главное — в жизни им теперь ничего не страшно.
«Шахтёры — народ отзывчивый»
Владимир Неудахин — начальник цеха ремонта горношахтного оборудования на шахте им. Тихова. Когда он пришёл сюда, самого цеха ещё не было — только поле, старое депо и подстанция. Предприятие строилось на его глазах.
— У нашего цеха общая площадь — 1 800 квадратных метров. Такого простора на других шахтах вы не увидите! И у нас оборудование новейшее. Знаю, о чём говорю — в половину кузбасских шахт спускался, вот и сравниваю, — улыбается Владимир Валентинович.
Инженер-конструктор Неудахин 33 года отработал на заводе горно-шахтного оборудования «Красный Октябрь» в Ленинске-Кузнецком. Вместе с коллегами он внедрял ленточные конвейеры на шахты области, монтировал их, обслуживал.
— Я работник наземный, но шахты изучил изнутри. Все они в Кузбассе разные, но роднит их одно — замечательные люди. Если шахтёры друг другу перестанут помогать, угля не будет. Потому они такие дружные, и работают с самоотдачей. Если дали наряд, то выполняют. Видят, помощь нужна — откликаются. На себе проверил. Сколько раз меня ребята выручали, — рассказывает инженер. — Однажды мы целый день починить ленту не могли — летят двигатели и всё тут. Но после подсказки одного горняка живо определили поломку.
В командировках с Владимиром Валентиновичем произошло немало историй. Есть среди них и курьёзные.
— Работал я на шахте «Чертинской». Идём с механиком Валерой Воеводой по выработке, устали уже. Он мне говорит: «Ты на ленте-то ездил?» А я и не пробовал. Он загорелся, мол, поехали. Уселись мы, я даже задремал, а потом мне по каске как даст! Оказалось, это будильник – резиновая лента, которая не позволяет по пути уснуть. После её сигнала через 50 метров сход. А я задумался, да и проскочил его. И провожатый мой ушами прохлопал. Перепад, одна лента заходит на другую, а под ними — провал. Высота метров в пять, а внизу — дизель! Упаду — уже не соберут.
Помните, в «Особенностях национальной охоты» корова на самолёте летала? Когда фильм смотрел, я уже не смеялся. Потому что также расклинился между лентами — одна нога справа, другая слева, и бездна подо мной. Как вспомню — так вздрогну. Мужики ленту отключили, прибежали ко мне, трясутся. С тех пор я на ленте стараюсь не ездить (смеётся).
Владимир Валентинович дорожит дружбой с шахтёрами. На каждой шахте его всегда радушно встречали и во всём помогали. Так и сейчас, на шахте им. Тихова — горняки поддерживают слесарей из ремонтного цеха и их начальника.
— Шахтёры — народ добрый и отзывчивый. Чудо, а не люди, особенно когда каски надевают. Красиво лампы горят! Жаль, без них я не всегда товарищей узнаю. Поздоровается кто-то в городе: «Валентиныч, привет!» А я вспоминаю, на какой шахте же мы встречались… Их так много было на моей памяти.
Семья Неудахиных вырастила трёх сыновей. Угольную промышленность выбрал из них только один, остальные разъехались по стране — живут в Новосибирске и Ханты-Мансийске. В День шахтёра вся семья, конечно же, соберётся вместе.
«Угля и на наших детей хватит»
Александр Шинкевич — помощник начальника участка безопасности на шахте им. Тихова. Он отвечает за горные удары и внезапные выбросы, готовит и анализирует прогнозы.
— Наша шахта считается опасной по внезапным выбросам. Таковы горно-геологические условия: мы добываем уголь марки «Ж». Поэтому проверяем каждый наряд на безопасность проведения работ. Без прогнозиста работа невозможна. Мы не можем рисковать людьми, иначе зачем нам такой уголь? — рассказывает Александр.
В угольной промышленности он уже семь лет. На вузовской практике довелось поработать на шахте «Распадская», ещё до взрыва. Не зря говорят, что она одна из крупнейших стране. В первую смену студент Шинкевич там потерялся.
— Дали мне наставника. На наряде он сказал: «Встречаемся в ламповой». Я его запомнил: невысокий такой, с усиками. Подхожу к ламповой — а там все невысокие и с усиками, в робе и на одно лицо. Как в Китае! Но он меня отыскал. Сели в вахтовку, добрались до клети. Шахтёров много, суета. Снова своего провожатого не вижу. Думаю: «Бог с ним, шахта и шахта. Спущусь вниз – поди, ждёт». Как бы не так! Выхожу – нет никого. И два пути – налево, направо. Пошёл наугад, совсем заплутал. Хорошо, меня шахтёры вывели, — вспоминает Александр с улыбкой.
Он ничуть не жалеет, что выбрал шахту. Работать начал уже на пятом курсе, потому что содержал семью. Сначала был горнорабочим на шахте «Бутовская», потом проходчиком, а затем и горным мастером. Коллег до сих пор вспоминает с теплом.
— Первая бригада моя была как семья. Бригадир Александр Федорович и два Максима. Мы крепко сдружились. После работы на рыбалку вместе ездили, всё друг про друга знали. А работалось как легко — понимали без слов, что делать. Один крепит, другой подтаскивает… И пошла работа! Ребята до сих пор работают на «Бутовке», жаль было расставаться с ними, — сетует Александр Шинкевич.
С женой горняк познакомился в КузГТУ, они вместе учились. На третьем курсе поженились и родили сына, на четвёртом — дочь. Сейчас дети уже идут в третий класс.
— Хотел бы я, чтобы дети в шахте работали? Лучше пусть будут банкирами, — смеётся Саша. — Мы дома иногда шутим: «Родители у вас – горный мастер и ламповщица. Не будете слушаться, в шахту отдадим!» А если серьёзно, то почему нет? Угля на их век ещё хватит, а шахтёрская профессия всегда будет уважаемой.
«В шахте мой сын счастлив»
Наталья Кузьменкова гордится своей семьёй. Муж, Фёдор Егорович, полный кавалер шахтёрской славы, возглавлял знаменитую бригаду Кузьменкова, которая гремела на весь Кузбасс. Сейчас он уже на пенсии, а сыновья продолжили его дело: Евгений работает проходчиком, а Егор — горным мастером. Младший, Денис, готовится к поступлению КузГТУ.
Сама Наталья Николаевна тоже вошла в шахтёрскую династию. Уже семь лет она работает кладовщиком на шахте «Бутовская». Здесь ей нравится. Угольная промышленность оказалась ближе, чем банковская сфера, в которой она проработала более 20 лет. Да и приятно трудиться в одном коллективе с сыновьями.
— Мальчишки с детства слушали отцовские истории о шахте. Однажды Фёдор им уголёк принёс интересный — с мотыльком. Сколько лет он пролежал под землёй, из какого времени к нам попал? Чудо настоящее. О шахтёрском труде муж говорил только хорошее — как чёрной рекой по ленте течёт уголь, какие дружные вокруг ребята. Никогда не жаловался, что ему тяжело или страшно. И сыновья такими же выросли, — улыбается Наталья Николаевна.
Правда, путь старшего сына в шахту был долгим. Родители отсоветовали ему поступать на горный факультет – в то время угольная промышленность переживала кризис, шахты закрывались. Евгений Кузьменков окончил химический факультет КузГТУ. Но так и не полюбил большую химию.
— Сына приняли на завод, но душа к той работе у него не лежала. Ему хотелось работать в шахте, и он устроился на «Бутовскую» — сначала был горнорабочим, потом проходчиком… Сейчас доволен, у него уже есть своя семья и дети.
Егор, глядя на брата, сразу же поступил на горный факультет. И не прогадал — обрёл любимое дело. Его мама с улыбкой вспоминает первую практику студента Кузьменкова:
— Собирался в шахту мой мальчик за два часа до смены. Это надо было видеть! С работы прибегал счастливый: «Мама, там так здорово, там такое оборудование!» Я мало понимаю в комбайнах, но вижу — у сына горят глаза. Поэтому и я счастлива.
«В детстве мне нарисовали комбайн»
Александр Лобанов знает: конвейер нужно починить за 2,5 часа. И не минутой больше, какой бы сложной не казалась поломка. Иначе жизнь в шахте остановится. Лава добывает уголь, а участок внутришахтного транспорта выдаёт его на-гора. Александр, как заместитель начальника, отвечает за каждый винтик в ленте.
— Я первый шахтёр в семье, мой папа всю жизнь работал водителем. На меня повлияли друзья и их отцы-шахтёры. В детстве один из них нарисовал мне комбайн, вот такой, — Александр рисует мне машину, чем-то напоминающую танк. — И объяснил, как он работает. Помню, я не поверил, что такая техника на свете бывает. И решил: буду шахтёром, чтобы всё увидеть самому. Потом оказалось, это правда — с такими комбайнами мы и сейчас работаем.
В горном техникуме Александр проходил практику на Абакаинской шахте. После первой смены сказал: «Под землёй работать не буду». Слишком изматывающей казалась работа — тяжёлые трубы, крепи, бесконечная доставка. Но после выпуска решение изменил, устроился на шахту «Октябрьскую».
— Работу свою я полюбил благодаря коллективу. Тяжело быть в лаве горным мастером в 18 лет. Но коллеги во всём меня поддерживали. В нашем звене было 12 человек, и все сдружились, доверяли друг другу. Выручали в житейских делах — подвезти, холодильник поднять на пятый этаж. Когда на другой участок ушёл, жалко было расставаться. Но и там ребята оказались не хуже, — вспоминает Александр Лобанов.
Научили его горняки верной шахтёрской примете: не берись за важное дело в конце смены. Саша смеялся, не верил. Но однажды убедился, что это правило работает.
— Оставалось 10 минут до конца смены. В лаве одна секция заскочила на другую. И мы не знали, как их раздвинуть. Взяли домкрат, я его поддерживал. И что думаете? Он отскочил и ударил меня в руку так, что я сломал кисть. Когда ребята меня поднимали на-гора, то говорили: «Мы же предупреждали». Теперь за серьёзные дела в последний момент не берусь.
Шахтёр говорит, что работа под землёй его изменила. Он стал добрее и внимательнее к другим.
— Взаимовыручка для нас — обычное дело. Этого даже не замечаешь. Не можешь что-то тяжёлое поднять – подходит тот, кто рядышком, берётся за дело с тобой вместе. Раньше я таким отзывчивым не был. Кто-то трудится, а я стою и смотрю. Мне начальник мой объяснил, что робеть не стоит. Если не справляется человек — помоги. Теперь сразу на это внимание обращаю. Ты и не замечаешь таких мелочей, а людям рядом с тобой становится легче.
«Спустился в шахту и понял: это моё»
Роман Моисеев в мае этого года возглавил очистной участок на «Бутовской». Перед запуском лавы провёл под землёй 36 часов — это шесть смен подряд. Вместе с директором, инженерами и рабочими готовился к запуску второй очереди шахты.
— Коллектив нашего участка вместе с инженерно-техническими работниками — 134 человека. Это огромная ответственность. Мы отвечаем за добычу угля. Самым сложным для меня пока был запуск лавы, он уже позади. С коллективом контакт давно налажен: после КузГТУ я пять лет проработал на нашем участке горным мастером. Успел сработаться с каждым звеном. Ребята говорят, что рады моему назначению, — делится Роман.
Семья Моисеевых — шахтёрская. Бабушка 44 года была мотористкой, почти всю свою жизнь. Мама — машинист подъёма, отец тоже связан с угольной промышленностью, и горным выработкам отдал без малого 30 лет. Но Роман раньше мечтал о другой судьбе.
— В детстве бабушка часто рассказывала, как трудилась в шахте. А мама брала меня с собой на работу. Я смотрел, как она ловко управляется с огромной подъёмной машиной, направляя клеть на поверхность и в шахту. Это завораживало. Но сам я хотел быть стоматологом, собирался в медицинский. Всё изменилось, когда в 16 лет папа привёл меня в шахту. Мы пришли в лаву, увидели, как работает комбайн… И я понял, это моё!
Первая смена у Романа была непростая. Практикант вышел в ночь и возил в шахту железобетонную затяжку. Через три часа уже усталость накатила. Потом сокрушался, мол, зачем выбрал такую профессию. Но уже на третий день привык и втянулся. Начальник участка говорит, что шахта людей закаляет: становишься сильным, спокойным, уверенным в себе.
— Никогда в шахте не надо бояться. Если идёшь на смену со страхом, то обязательно что-то случится. Работать надо с радостью, с настроением — тогда всё даётся проще. Шахта смелых любит, — рассуждает Роман Моисеев. Вообще он не верит в приметы, эта — единственная.
Начальнику участка приходится в одиночку принимать непростые решения. Иногда надо действовать быстро. Это непросто — ты отвечаешь не только за себя, но и за людей. От ошибки могут пострадать люди. Поэтому Роман делает всё, чтобы поступить правильно.
— Родители рады, что я продолжил шахтёрскую династию. Отец недавно сказал, что гордится мной. Моему сыну скоро исполнится месяц. Не знаю, станет ли он горняком — пусть решает сам, — говорит Роман Моисеев. — В День шахтёра мы всей семьей соберемся за одним столом, и разрежем арбуз, который вырастили к нашему главному празднику. Это наша традиция.
