В редакцию A42.RU позвонила жительница Предзаводского микрорайона Ольга Туманова. Она рассказала, что рядом с её домом строят исправительный центр для осуждённых на принудительные работы. Трудиться они будут на «Азоте», центр и создают как раз по соглашению между заводом и исправительной колонией № 40. Жители же соседних домов попросту боятся за свою жизнь.
Кто такие «химики» и чем они могут быть опасны, почему в микрорайоне есть центры адаптации наркозависимых и бездомных, но нет школы и детского сада, и отчего жители с тюремным опытом тоже против строительства — в нашем материале.
Неожиданные соседи
В пятидесятых посёлок, а позднее микрорайон Предзаводской в июле утопает в зелени. Архитектура малоэтажных домов у «Азота» напоминает об эпохе Коксохима и комсомольских строек, советских промышленных гигантах и мечте о городе-саде. Даже очертания района на карте не случайно напоминают электрическую лампочку: советские архитекторы любили такой символизм. Построенный для заводской элиты после войны, к двухтысячным район стал считаться злачным местом. Но со стороны не скажешь: бегают дети с бидонами, сидят на лавочках бабушки, в тенистых дворах домов с обвалившейся штукатуркой чертят небо стаи ласточек — мир, тишь, благодать.
О том, что на улице Павленко в тридцати метрах от её дома будет место содержания заключённых, Ольга Туманова узнала случайно. Старое здание по соседству, принадлежащее заводу, начали сносить минувшей осенью, а по весне — строить что-то за высоким забором. Ольга как раз собралась выходить на пенсию и обеспокоилась: что это за стройку развели под окном, наверное, будут шуметь… Обычных в таких случаях табличек со сроками строительства и описанием нового объекта она не увидела и начала расспрашивать рабочих. «Зэков у вас тут будут держать», — бросил один из строителей. Ольга всплеснула руками и пошла по соседям. Информация разлетелась по посёлку в считаные дни — и люди тревожно загудели.
— Что же это пришла за беда, — с отчаянием и немного растерянно рассказывает Ольга. — И не предупредили ведь, жителей не спросили, до последнего скрывали, что будут здесь держать осуждённых. А это беспокоит всех нас! Не знаю, есть ли тут хоть один равнодушный человек. Мы собрали инициативную группу, выступили против, написали в администрацию города, в прокуратуру, обратились в приёмную губернатора в интернете.
В прокуратуре авторам обращения ответили длинным письмом, которое можно ужать до одной строки: стройка даже не начиналась, проверять пока нечего. В администрации города и в приёмной губернатора ответили одинаково: направили в территориальное управление Заводского района. Там жителей наконец пригласили на беседу.
— Была представительница ФСИН в звании подполковника, замдиректора «Азота» по безопасности, заместитель главы — начальник территориального управления Заводского района, представитель управления архитектуры, ещё люди, которых я не запомнила, — рассказывает Ольга Туманова. — Они попытались нас ну просто уговорить, что центр на 162 человека будет безопасным. Если резюмировать их аргументы: потому что эти осуждённые — хорошие. Они на пути к исправлению, нуждаются в социализации, за ними будут присматривать, поэтому бояться будто бы нечего. Мы же опасаемся, что хорошими будут не все 162 человека.
Ольга говорит, что убедительных аргументов не услышала. От забора центра до её крыльца десять шагов. Осуждённые будут иметь право выходить в посёлок. У неё старенькая мать, у многих соседей дети — и люди просто боятся, что не все преступники встали на путь исправления. Многие помнят и горький позднесоветский опыт. В семидесятых-восьмидесятых в посёлке уже жили осуждённые к принудительным работам, занятые на химическом производстве – в обиходе из называли «химиками». Преступность из-за этого резко выросла.
— Вчера вот мы собирались с соседями, пришли и старожилы — они рассказывают жуткие истории. Были конфликты, драки, а один раз «химик» изнасиловал и убил мальчика. Тело нашли много позднее, в подвале, уже по запаху. Мы опасаемся повторения подобного, — говорит Туманова.
Гуманность и ресоциализация
Принудительные работы как вид уголовного наказания исчезли вместе с Советским Союзом. Вернулись в УК они совсем недавно и в обновлённом виде: теперь это более мягкая альтернатива лишению свободы, подвязанная к европейским практикам и призванная решить проблему рецидивов. Чтобы человек не терял навыков жизни в обществе и постепенно социализировался, приучался сам себе готовить, сам зарабатывать, сам себя контролировать, контактировать с людьми, и в итоге плавно вливался обратно в нормальное общество. В ведомственных презентациях принудительные работы даже называют «социальным проектом».
— Принудительные работы применяются как альтернатива лишению свободы за совершение преступления небольшой или средней тяжести либо за совершение тяжкого преступления впервые и назначаются на срок от двух месяцев до пяти лет, — разъяснили корреспонденту A42.RU в ГУФСИН по Кемеровской области.
Закон, вводящий принудительные работы, вышел в 2011 году, однако из-за отсутствия инфраструктуры его исполнение неоднократно переносили специальной отлагательной нормой. Фактически институт принудительных работ заработал лишь с 2017 года. С тех пор по всей стране строят исправительные центры, в которых заключенные отбывают наказание в условиях существенно более мягких, чем в исправительных колониях. Сейчас таких центров уже более двухсот.
— Исправительные центры или УФИЦ представляют собой огороженную территорию с общежитием. Осуждённые проживают в общих спальных помещениях. Имеются душевые, комнаты для приготовления и приёма пищи, запираемые помещения для нарушителей режима, — рассказали в ГУФСИН.
Заключённые должны соблюдать правила распорядка: алкоголь под запретом, зато разрешены телефоны и доступ в интернет. Выходить за пределы центра можно с разрешения администрации, например, чтобы купить одежду, лекарства или продукты — ведь еду они готовят себе сами. Право выхода без особой причины в праздничные и выходные дни получают только в виде поощрения «положительно характеризующиеся осуждённые». В ближайшие годы такие центры будут массово строить по всей стране.
В 2021 году правительство России приняло концепцию развития уголовно-исполнительной системы до 2030 года. В ней в числе прочих новаций — кратное (то есть в разы) увеличение размещения осуждённых к принудительным работам. Существует конкретное поручение президента главам регионов: обеспечить в 2022 году не менее 400 мест для отбывания такого наказания в каждом регионе РФ.
В КАО «Азот» сообщили, что будущий исправительный центр на Предзаводском входит в план мероприятий, подписанный директором ФСИН России генерал-полковником Гостевым. Проект реализуют по специальному соглашению с «Азотом»: предприятие строит здание и предоставляет место работы, ФСИН обеспечивает содержание осуждённых и безопасность жителей.
— Безопасность на территории объекта будет осуществляться сотрудниками УФИЦ в круглосуточном режиме […]. Территория по периметру будет отделена ограждением высотой не менее 3 метров. УФИЦ будет оборудован инженерными средствами охраны; системой охранно-тревожной сигнализации и системой контроля и управления доступом; системой охранного телевидения и так далее, — объяснили в ГУФСИН.
А вот сказать, когда центр заработает, не смогли.
— Предоставить информацию о сроках завершения строительства и начале работы УФИЦ на базе объекта КАО «Азот» не представляется возможным, поскольку реализация проекта строительства блочно-модульного здания находится в стадии разработки, — разъяснили в ведомстве.
В общем, гуманность, ресоциализация, общественное развитие. Но жителей это не слишком успокаивает: они намекают на социальный взрыв.
Тихий район или тикающая бомба
Строящийся исправительный центр станет четвёртым учреждением, скажем так, социальной направленности на Предзаводском. На территории крохотного микрорайона — около одного квадратного километра — уже разместились:
- центр социальной адаптации населения (для бездомных) и социальная гостиница;
- Кузбасский клинический наркологический диспансер;
- христианский центр реабилитации наркозависимых.
Местные жители называют эти учреждения «ночлежкой», «наркологичкой» и «баптистами» соответственно. Кроме того, на Предзаводском есть частный пансионат для престарелых и ковидарий на базе больницы № 4. А вот школы или детского сада давно нет: количество детей уменьшалось с начала девяностых, и содержать отдельные учреждения город счёл слишком накладным. Сейчас же построить новые уже не может, так как в районе нет ни одной площадки, подходящей по градостроительным нормам.
Сосед Ольги Тумановой, Иван, рассказывает, как обстановка на Предзаводском постепенно портилась именно из-за социальных учреждений.
— Видели центральную аллею? Единственное культурное место для отдыха людей, клумбы, лавочки. Так вот оно, извините за выражение, всё загажено. Бомжи там спят, кушают, справляют нужды. Утром дворник это выгребает, за ночь они опять. Я туда не выхожу уже несколько лет. Как они здесь появились — пришлось ставить железные двери с замком на подъезд. Потому что ночь-полночь — стуки в дверь, то закурить, то покушать. Отказываешь — утром у двери, извините, нагажено, — рассказывает Иван.
Наркозависимые, по его словам, таких проблем не доставляют, потому что за территорию практически не выходят.
— В наркологичке на Предзаводской часто какие-то мероприятия с музыкой, игры с мячом, клумбочки разбиты. Их не выпускают, когда у них вот эта стадия, но потом вроде выпускают. Мы рядом существуем, всё нормально, — говорит Ольга.
Она объясняет, что в целом не против социальных учреждений, но не понимает, почему их строят в такой концентрации.
— Я всё понимаю: нужно дать шанс и так далее. Но зачем все в одном месте? Тут и бездомные, и наркозависимые, а теперь ещё и заключённые — не слишком ли много для нашего крохотного района? На ФПК все, кто живёт у пятой зоны, знают песню «Славянка», а какую песню будем мы учить? Плюс посещения родственников… Во что превратится наша тихая улочка? — вопрошает Ольга.
Другие жители тоже рассказывают, что социальный состав микрорайона с годами становится хуже. В пятидесятые многоквартирные дома в посёлке Предзаводском построили для элиты: инженерно-технических работников и строителей Новокемеровского химкомбината, который позднее станет «Азотом». Здесь жило заводское начальство, в «офицерском доме» — военные, а в бескрайнем частнике до вокзала и во все стороны — рабочие завода.
— Многие жители и сейчас работают на «Азоте». Им уже сказали на работе, мол, не тратьте время и деньги, исправительный центр всё равно построят, — рассказывает Ольга.
К концу существования СССР территории вокруг завода признали «красной зоной», в которой из-за плохой экологической обстановки людям жить вообще не стоит. Частный сектор частично расселили. Многоквартирные дома ветшали, квартиры в них дешевели, и переезжал сюда неустроенный люд, в том числе и с тюрьмой за плечами.
Ольга, однако, родной Предзаводской любит. Она переехала сюда с мужем в 1985 году и говорит, что микрорайон остался таким же зелёным и уютным.
— Общежития «химиков» к тому времени ликвидировали. Пока дочь была маленькой, можно было спокойно выпустить её в песочницу и знать, что ничего не случится. Здесь очень тихо, зелено, а сколько разных птиц! Во дворах у нас сараи, погреба, до огорода в частном секторе рукой подать, я ремонт сделала. Быт, в общем, налажен. А если нужно в город, здесь ходит транспорт, пять минут — и мы в городе. И в плохой воздух я не верю, завод построен с учётом розы ветров, выбросы в основном летят за реку, на правый берег. Я лично переезжать не хочу и не буду, — отрезает Ольга.
По её словам, несмотря на сложный социальный состав, в районе сейчас практически нет преступности, потому что «все друг друга знают» и умеют находить общий язык. С появлением исправительного центра хрупкий баланс будет нарушен.
— Нам говорят: «У вас здесь своих хулиганов полно». Мы согласны, но это наши: мы знаем их, а они нас. И мы знаем, как на местную шпану подействовать: кому-то пальцем погрозить, к кому-то более авторитетных пригласить на разговор. Ну вот у подруги муж — его уважают. Он никогда не отбывал, но шпана слушает его.
Другие жители, опрошенные отдельно от Ольги, эти опасения подтверждают. Антон, житель дома на улице Агеева, имеет за плечами срок. По его словам, судимы «больше половины» жителей микрорайона. От появления исправительного центра он ждёт только неприятностей.
— Сейчас приедут эти «принудительные» и начнётся… Их же можно выпускать. Он маленько подопьёт, пойдёт пальцы гнуть, свой нрав показывать, кто круче и так далее, и здесь вплоть до поножовщины будет, вот увидите. Потому что люди здесь такие, уступать ни в чём не собираются. В этом доме есть несколько судимых, в том доме тоже и так далее. Мы тут друг друга знаем, все уже притёрлись. А если наглость маленько проявить, конфликты будут, драки, менты будут ездить как к себе домой. Ещё район такой, за вокзалом наркоту же продают, им дотянуться ничего не стоит: знакомому дал денег, раскумарились и пошли под этим делом чудить, — рисует мрачную перспективу Антон.
В успешную адаптацию путём принудительных работ он не верит.
— Если человек говнецо внутри, его не исправишь. Он прикинется, [что исправился], а наступит ночь, появится соблазн — и сделает, что хочется.
По словам Антона, помочь человеку можно, только «достучавшись до сердца».
— Отправить помогать, например, детскому дому, пусть под надзором как-то, но чтобы человек расчувствовался. А в системе этого нету, люди только жёстче становятся, и в этом типа исправительном центре то же самое будет. Я вот отсидел, и администрация, охранники сами говорят: система только наказывает, но никого не исправляет. Как будто крыс загнали в одно место, и они жрут друг друга, а если потом отпустить — пойдут жрать других. Так что моё мнение: всё это лажа, и будет тут поножовщина, — резюмирует он.
Другие жители в разговорах грозят остановить стройку заранее, собрать митинг и даже бравируют: центр, мол, ночью и загореться может.
Шанс на исправление
Единственный человек, в разговоре с журналистами поддержавший идею строительства исправительного центра — Егор, руководитель христианского ребцентра на улице Павленко. Егор имеет за плечами две судимости и наркозависимость, но уже семь лет сам занимается реабилитацией людей. По его словам, социальной адаптации заключённых сейчас фактически нет, а она остро необходима.
— Я прошёл через это: вышел на свободу после первого срока, ни работы, ничего, через четыре месяца опять начал употреблять, — рассказывает Егор. — Человек, отбывая наказание, находится в определённой среде, подстраивается под неё, или его ломают под эту среду. Он привыкает, что за него решают всё, каждый день кормят, одевают, он делает работу, которую делать не хочет.
По словам Егора, система исполнения наказаний сначала всеми средствами отучает человека быть самостоятельным, быть личностью, а затем выбрасывает его в общество, где требуется ровно противоположное.
— Дверь открывается и его отпускают с клеймом, и он никому не нужен. В лагере он нормально живёт, а вот выходя — не находит себя, не может найти с людьми общий язык, потому что привык общаться в замкнутом коллективе. На работу его не берут, все обстоятельства подталкивают его обратно на преступный путь, — объясняет Егор.
Самому Егору помог выбраться из порочного круга реабилитационный центр одной из христианских протестантских деноминаций в Прокопьевске. По его словам, будет просто прекрасно, если государство направит в эту сферы ресурсы и внимание.
— Система адаптации должна работать, хорошо, что появляются исправительные центры. У людей есть время привыкнуть к какой-то свободе и ответственности, освоить простую специальность, просто прижиться. Как цветок, который вырвали и пересадили. В идеале и после освобождения нужно сопровождать человека: реально, а не на бумаге помогать с трудоустройством. В Норвегии, например, есть такие тюрьмы, что и забора нету. Заключённые изолированы от общества, но не на сто процентов. По статистике [рецидивов] это только на пользу.
Егор говорит, что понимает беспокойство жителей, но в целом они боятся зря.
— Сюда же отпускают не всех подряд. Не погонят сюда зэков, которые отрицаловы конкретные. Изначально идёт отсев, [заключённые] должны заслужить, чтобы их перевели в облегчённые условия. Они не месяц и не два не нарушают режим, участвуют там во всём и так далее. Плюс они понимают, что если их переведут с «химии» обратно в лагерь, там по голове не погладят. У них высокая мотивация.
Егор рассказывает, что не боится нового соседства, а даже рад ему. Его подопечные и сейчас выходят на субботники, снабжают едой местных бездомных, а на праздниках выступают с музыкальными номерами: читают рэп. В лице осуждённых он надеется привести к богу новых добропорядочных людей. Что до других соседей, то доказать им безопасность исправительного центра можно будет только на деле.
— Что бы вы сейчас им ни сказали, они не поверят. Тут доказывать только делами. Может быть, показать примеры, ведь это не первый такой центр в стране. Насколько мне известно, другие работают хорошо уже несколько лет, – говорит Егор.
Шаг в сторону гетто?
Ни «Азот», ни ГУФСИН не смогли назвать сроки запуска исправительного центра. Но, исходя из сроков самой программы, получается, что он должен заработать не позднее 2024 года.
Представительница ГУФСИН предлагала инициативной группе жителей ознакомиться с работой других исправительных центров в Кемерове — такие есть при ИК-29 и ИК-40. Жители отказались от визита с сопровождением, но съездили осмотреться самостоятельно. По словам Ольги Тумановой, это вовсе не аналогичные новому центры: они расположены далеко от жилых домов, на территории колоний, и фактически являются их частью. На Предзаводском же обстоятельства совсем иные.
Инициативная группа жителей уже обратилась к услугам юриста, деньги на это собирали вскладчину. Они говорят о восстановлении нарушенных прав, но непонятно, каких именно. В проекте, который реализуют по поручению президента, с опорой на письмо Минюста и в рамках госпрограммы развития системы ФСИН, на соответствие закону наверняка проверена каждая буква. Даже расстояние до жилого дома в ответе редакции указано до сотых долей: 28,65 метра, и это тоже соответствует закону. С формальной точки зрения никаких способов остановить стройку нет.
С точки зрения современных градостроительных концепций концентрация в одном микрорайоне множества социальных учреждений — шаг в сторону гетто. Последствия таких шагов в урбанистике хорошо изучены: дальнейшее снижение стоимости жилья, рост преступности и самовоспроизводящееся неблагополучие. Кто-то скажет, что Предзаводской уже давно такой и есть, и появление осуждённых погоды не сделает. Но жители микрорайона мириться с этим не хотят. «Пусть бы на Лесной Поляне попробовали построить такой центр», — в разных вариантах эти слова повторили несколько человек. И подчеркнули: их считают людьми, которые всё стерпят, и это их совсем не устраивает.
Фото: Елена Царегородцева / A42.RU
