Максим Амельченко снимает на плёнку уже около девяти лет — за это время в его руках перебывало огромное количество всевозможных камер: от стандартных «мыльниц» до редких среднеформатных аппаратов. Несмотря на то, что сейчас аналоговая фотография осторожно возвращается в моду — по крайней мере, у нас, — в то время, когда начинал Максим, подобной съёмкой почти никто не интересовался.
Однако он не бросил это занятие: напротив, отсутствие мастеров подстегнуло его разбираться во всём самому. Как итог — открытие мастерской Silver & Light и почти полный отказ от «цифры». О том, почему средний формат — самый оптимальный, зачем собирать два километра старой киноленты на железнодорожных путях и как делать фотографии со звуком, Максим рассказал «Газете Кемерова».
Про аналоговую фотографию
Плёночной фотографией я начал увлекаться, когда мне было лет 15. Парень моей мамы подарил мне «Зенит», он был в хорошем состоянии. Я учился на нём: сначала на плёнке из 36 кадров всего около трёх снимков получалось в принципе, но потом это начало меня заботить и интересовать. Проявка и скан стоили достаточно дорого, поэтому через три плёнки я стал «выдерживать» каждый кадр — по экспозиции, по свету и так далее. Читал различные мануалы и книги, так и научился.
После «Зенита», по-моему, появился «Практик» или какой-то другой немецкий аппарат, я стал снимать на него. В то время у меня сестра занималась фотографией, и её знакомый фотограф из National Geographic — а у нас в области было два человека, которые работали в этом журнале: один из Новокузнецка, другой из Междуреченска, — подарил мне среднеформатный Pentacon Six. Тогда я впервые столкнулся со средним форматом, попробовал, что это такое. Позже, в силу некоторых обстоятельств, всё это было продано, а я перешёл на цифровую коммерческую фотографию и какое-то время я занимался только ей.
Почему я на время забросил это дело? Сначала просто никого не было, кто бы занимался этим у нас в городе. Я не находил связей с теми, кто может что-то делать. Конечно, были какие-то лаборатории и в Кемерове, и в Новокузнецке, и в Междуреченске, но они давно не поддерживаются официальными производителями, а людям, работающим там, это не интересно.
Где-то в 2014 году у меня снова появилась среднеформатная камера, а в 2015-м я вернулся в плёночную фотографию и снова увлёкся. С тех пор цифровая фотография меня мало привлекает, потому что в ней я получил всё, что хотел. Вообще я считаю, что она сильно замкнута. Ты включаешь аппарат, у тебя есть определённый режим, который делает всё за тебя. Плёночная фотография более сложна в этом плане.
Сейчас всю эту движуху на медиарынке я называю «вознёй за новый iPhone». Прогресс цифровых камер остановился в 2008-м. Принципиально нового ничего нет. Есть только дополнительные кнопки и удобства, которые никак не влияют на качество снимков. Допустим, для коммерческих заказов я использую старый Mark II — легендарный аппарат, который даст фору многим современным камерам.
Для аналоговых фото у меня Canon 1N, который стал предпоследней плёночной камерой перед выпуском первой «цифры». В итоге получается, что такой фотографией я занимаюсь около девяти лет.
Про средний формат
У меня куча плёнок, много из них неоцифрованных, они находятся в том месте памяти, откуда их уже не достать. Когда-нибудь я всё это оцифрую, но не сейчас. Некоторые плёнки можно посмотреть, но только на негатив. Я снимаю и на позитивную плёнку. Изначально вообще всю плёнку создали для кино, поэтому средний формат был самым маленьким, это уже потом его поделили пополам, сделали перфорацию и получились узкие плёнки для репортажников и тех, кто «стреляет» очень много.
Я же снимаю, в основном, на средний формат, потому что снимок можно увеличить, проработать, рассмотреть детати по всему кадру, ведь каждый уголок фотографии может содержать смысл. С «цифрой», к примеру, такого не получишь. Узкий кадр годится для того, чтобы фотографировать какие-то объекты, где не так важна проработка или объём.
Конечно, на средний формат можно снимать людей, где важны и передний, и задний планы. Ведь чем меньше кадр, тем меньше пластики, меньше объёма. Однако людей я сейчас почти не снимаю, только если они часть фотографии.
Такую плёнку я использую под свои проекты, которые связаны между собой по смыслу. В данный момент это «периферийные зоны». Понятие очень сложное, ведь для одного человека периферия — это центр, а для другого, наоборот, центр стал периферией. И это размытие бывает очень странным. Не так давно я снимал мужика, который сидел и рыбачил на Томи. И, вроде, это происходит в центре города, но для него это — периферия, потому что он занят своим делом, от которого его никто и ничто не отвлекает.
Про проекты и архивное фото
Но я снимаю и на «цифру», когда хочу запечатлеть какие-то моменты. На старую мыльницу Olympus, которая вместе с фото пишет четырёхсекундный звук, она делалась специально для внутреннего рынка Японии. Этот проект имеет название без названия «no_name» и длится уже семь месяцев. В какой-то момент я понял, что меня не привлекают большие зеркальные камеры. С ними ходить надо, из-за чего пропускаешь много кадров, на тебя обращают внимание, ты становишься личностью как фотограф. И вкус документальной и стритфотографии исчезает.
Так вот, суть проекта заключается в том, что я снимаю какие-то диптихи и триптихи на мыльницу, которая постоянно со мной. Выхожу из дома в магазин или просто иду куда-то — делаю всегда какое-то изображение и, если считаю, что оно стоит просмотра, выкладываю в паблик. Здесь не всегда вовремя всё выкладывается, не всегда по порядку. Я могу диптихи собирать из разных месяцев. Звуками я иллюстрирую отдельные кадры. Почему именно четыре секунды? Этого как раз хватает, чтобы осознать сам звук.
Был ещё один проект, который крутился вокруг одной старой киноленты. Это лента примерно 50–60 годов, какой-то любитель ходил и снимал всё подряд: трамваи, заводы, люди, события. Я нашёл её на железной дороге, и мы вместе с Сашей Никольским шли и собирали её в течение двух километров, наверное. Это выглядело абсурдно: я собирал плёнку по все карманы, в какие-то мусорные пакеты, куда только могу. В итоге мы это всё склеили и оцифровали видео, которое стало участником биеннале в Красноярске.
У меня полно «не моих» негативов. Всякие вещицы, которые я нахожу тут и там. Куча мотков плёнки с людьми, но они пока что на стадии просмотра, и я думаю, что с этим делать. Но мне нравится смотреть старые фото.
До 90 годов у нас было фотоагентство «Панорама», это Кузбасское отделение Союза Журналистов СССР, оно занималось индустриальной и документальной фотографией. Мы нашли их архив, который кто-то просто выкинул, отсканировали, а после — распечатали на бумаге того же года, что и сами негативы. Самый старый 63 года был, по-моему. У нас получилась идеальная печать по всем параметрам, хоть и бумага была просрочена лет на пятьдесят. Вообще последнее время я работаю не как фотограф, а как художник.
Про мастерскую аналоговой фотографии Silver & Light
Идея открыть студию Silver & Light пришла где-то полтора года назад. Мы с Сашей Никольским договорились, что хотим создать «аналоговое коммьюнити», чтобы люди приходили обсуждать между собой какие-то моменты плёночной фотографии. Допустим, в Красноярске есть такая практика. Там даже школа появилась — это классно, это круто. Мы хотели сделать что-то подобное, проработали год в офисе, после чего там обвалился потолок, поэтому лаборатория переехала ко мне в квартиру. К сожалению, в Кемерове оказался очень странный народ в этом плане, и люди, фотографирующие на плёнку, как-то не захотели связываться между собой.
Сейчас я занимаюсь проявкой и сканированием. Каждая плёнка имеет свою эмульсию и требует индивидуальный подход, чтобы изображение было качественными. Проявка — важная часть процесса, так что недостаточно просто сделать хороший кадр. В холодильнике у меня нет продуктов, но есть куча химикатов и плёнок.
Периодически приходят новички и какие-то люди, которые не совсем понимают, что такое аналоговое фото, но хотят разобраться. Я стараюсь дать им понимание, на что снимать лучше, для чего снимать. Дать вектор, если у них есть желание. Ведь в то время, когда я начинал снимать, вообще не было понимания аналоговой фотографии. Когда мне дарили Pentacon, меня спросили: «Зачем он тебе? Что ты с ним будешь делать? Есть же цифровая фотография, она намного круче!»
Про ломографию
Ломография, если так посудить, это целая своеобразная культура. Для неё выпустили отдельные фотоаппараты, специальные объективы, которые «накладывали» на фото определённые эффекты. Так же сказывалась проявка. К примеру, я пользуюсь кросспроцессингом, сохраняя или тёплые, или холодные оттенки, а вообще кросспроцесс — это «процесс не по процессу». То есть, если есть негативная плёнка, а ты её проявляешь как позитивную, получая таким образом изображение с какими-то странностями: оно будет синить, краснить — в зависимости от температурного режима. Либо работаешь с фильтрами — и тогда при печати тоже появляются странные оттенки.
Как-то принёс мне чувак ORWO CHROM — это старая позитивная плёнка. Её уже тридцать лет не выпускают, но в то время для неё делали свои проявители на каждую плёнку. И я проявил через кросспроцесс её — сохранил все изображения. Несмотря на то, что я использовал такой способ, это нельзя назвать ломографией, ведь фото получились без искажений. Но я сам ломографию не люблю, этот процесс сложно назвать творческим или художественным.
