Сдача на галстук, медведи, стирка в реке и молитвы: как я была в православной «скаутской секте» — и мне понравилось

Я семь лет состояла в Братстве православных следопытов — это что-то вроде детского туристического кружка при храмах Русской Православной Церкви. Сначала очень верила в Бога, затем пережила кризис идентификации, и всё же скаутинг отчасти сделал меня той, кто я есть.

Рассказываю о сложных отношениях со взрослыми и детьми, о том, как заблудилась в тайге и ела короедов, о маралах и ледниках, похоронах «инопланетян», сдаче нормативов на галстук, несправедливости и смирении. Зачем я сама себе промыла мозги, расскажу тоже.

Теперь я белочка, потом — пиранья

Представим отличницу на пороге экзаменов — прилежную и усердную, метит в физики-ядерщики. А вот она уже посреди тайги — разжигает костёр справочником ЕГЭ по математике. Добровольно.

Однако мы забегаем вперед! Всё началось, когда мне стукнуло восемь.

Моя мама верила в Бога, регулярно читала писания и посещала церковные литургии. Там она и наткнулась на скромное объявление, приглашающее вступить в ряды неких следопытов. С верой я была на «ты», с детства посещала воскресную школу и церковь, знала молитвы и всё в этом духе, но, возможно, именно это и привело меня к одному из первых кризисов самоидентификации: «Нет, я не хочу верить в Бога! Его нет!».

Но в БПС я всё-таки пошла.

Сначала я попала в так называемую «стаю». Это как садик перед школой — для ребят помладше. Стая включала в себя два патруля: «волчата» — для мальчиков, «белочки» — для девочек. Я чувствовала себя странной в этом обществе. В стае у всех было две цели: сдать на галстук и попасть в отряд. Мне это казалось глупостью. Но дети склонны к общности, и я не исключение; я начала активнее общаться с белочками и волчатами, вникать в традиции и думать о своей скаутской карьере со всё большим любопытством. 

Яркое воспоминание — первый выезд в палаточный лагерь. Мне выдали снаряжение, мама внесла 500 рублей, и мы выдвинулись в Прокопьевск к другу организации и владельцу казачьего конного клуба «Русь». Помню, как классно было кататься на лошадях и кормить их яблоками, прыгать через костёр и обливать всех водой на Ивана Купала (стоп, это же языческий праздник?). В общем классный детский тусич с лёгким православным уклоном — утром, вечером и перед едой мы читали молитвы. В целом, бунтарке-мне было вполне терпимо с этим смиряться.

Вскоре, спустя пару таких лагерей, я сдала на самый первый, жёлтый галстук. Плохо помню это событие, но мне было приятно, что теперь на моей шее красуется яркий товарищ с узелком «дружба». А ещё приятнее была мысль, что следующая цель — попасть в настоящий, большой отряд.

Тропы из курумов, вонючие болота. Давай ещё!

Летом 2016 года я таки перехожу в отряд, да не в простой — в один из сильнейших в городе на тот момент. Тогда в нём было два патруля — «пираньи» и «ежата», меня определили в пираньи. Совсем скоро после вступления в ряды крутых отрядных девчонок мы отправились в горы — на областной скаутский слёт в Кузнецкий Алатау.

Подготовка к слёту шла куда активнее, чем к лагерям до этого: в отряде речь велась о знаниях, самодисциплине и даже физической подготовке. Я столкнулась с тем, что все вокруг были опытнее меня — ох, было волнительно!

Дорога до Алатау была долгой, я бы сказала, еле выносимой, зато тогда я впервые прокатилась на электричке и сплавилась на лодке через реку — всех новичков это почему-то очень впечатляет. Пару километров от станции до тур-приюта мы шли минут тридцать. Под конец пути я просто сдулась под тяжестью рюкзака, штаны предательски спадали, ноги болели, и меня накрыл ужас от мысли, что завтра предстоит пройти больше раз в пять! И не зря…

В походе для меня, туристика-нуба, оказалось несколько главных природных боссов. Вот они, слева направо:

• Тропы из курумов — огромных камней, по которым нужно уметь ходить — даже прыгать — не только осторожно, но и быстро.
• Переход через речку — холодно и страшно. Потом весь мокрый, а одежда — тяжёлая.
• Крутой подъём. Без комментариев. 
• Вонючие вязкие болота. Особенно сочно, когда в них застревал и оставался ботинок — вся жижа оказывается внутри, и ты лезешь за ним руками в грязь, ммм…

Есть и злодеи куда более коварные, о которых сначала не подозреваешь — неудобный рюкзак и ботинки. В моём случае все эти неприятели собрались вместе и отпинали — так я себя чувствовала, такой бедной-несчастной была. Если вдруг решите впервые махнуть в горы, помяните мои слова — купите хорошее снаряжение и сходите с ним в микро-походик, так сказать, познакомьтесь с вашей будущей жизнью в горах.

На полянку я пришла убитая, но следопыт не медлит — лагерь сам собой не строится, поэтому пришлось воскресать, ставить лагерь и помогать готовить ужин — вот то самое ощущение, когда пришёл после школы уставший, а мама садит за уроки. Да, полезно, но капец как не хочется!

Активный скаутский быт давался мне со скрежетом, но я покорно участвовала в делах отряда и не чуралась походной жизни. Мы постоянно либо улучшали наш лагерь, либо выбирались в небольшие походы, либо участвовали в скаутских играх с другими отрядами. Кто-то постоянно зубрил скаутские памятки для сдачи на галстук, а старшие девочки перечитывали «Справочник разведчика».

Пить воду из ледяной горной речки, там же мыть посуду и стирать одежду, конечно, было непривычно (и холодно), но даже круто — мать-природа кормит. Походная еда из котелка не впечатлила — не особо вкусно, но зато можно следить за костром. Вообще жить в лесу мне понравилось, даже очень.

В моменты созерцания я понимала, что впервые за долгое время открыла для себя мир — открытый, добрый, активный — заново. Шорох кедров, посапывания соседок по палатке ночью, отголоски реки и общность отряда вызывали чувство покоя. Для меня, ребёнка со сложностями в жизни, было важно ощутить, что с меня хоть и требуют быть активной и вечно что-то делать, но принимают — даже с моим недовольным лицом и бубнежом. И это чувство благодарности накрывало ночью, когда день уже закончен, и ты можешь оглянуться на события со вниманием и теплом, а потом спокойно уснуть.

Вот три самых интересных скаутских испытания:

• «Три пера» — аскеза по-скаутски. Целый день ничего не ешь, не говоришь ни слова, а потом ещё и ночуешь в лесу совсем один. Можно пройти только после робинзонады.
• «Робинзонада» — на сутки ты и твой товарищ отправляетесь жить в лес. С собой только три предмета на выбор — например, спальник, нож и спички. Строите шалаш, разводите костер и делаете, что хотите, главное — не уходите со своей полянки. 
• «Близнецы» — двух следопытов связывают вместе за ногу и руку, и так они живут целый день. Даже если сегодня в планах полоса препятствий в грязи — да-да, вас это тоже касается, вперёд и с песней. И в туалет тоже только так.

Ещё я наблюдала за сдачей на «триколор» — это третий скаутский разряд, галстук синего цвета с каймой цветов российского флага. Девочки с большим рвением готовились: сдать на него было первым большим достижением, и во мне разгорелся интерес. Да и с жёлтым галстучком белочки в отряде быть как-то не солидно. Так я зарядилась на следующие лагеря: нужно как можно скорее заполучить себе этот манящий синий галстук!

Несправедливость и скаутский дух

Сдавать на триколор было непросто. Нужно было освоить такие дисциплины: православие, ориентирование на местности, история России и скаутинга, медицина, костровое дело, морские узлы, краеведение и шифры. Каждый из этих пунктов разветвлялся ещё на множество подпунктов — и это много знаний. Непросто мне давалось православие и история России, но после первого провала я справилась и с ними.

И вот наконец на торжественном вручении озвучивают имена сдавших, мы приближаемся к первой букве моего имени… и своего я не слышу. Хотя точно знаю, что по баллам я обгоняю многих названных мальчишек и девчонок. Вот такие пироги. На мой резонный вопрос «почему они, а не я?», вожатая ответила: «Не хватает скаутского духа». И всё. Я так старалась, и всё обломалось из-за какой-то абстрактной чуши?

Несправедливость задела. Вернувшись домой, я перечитала всё о том, что это за проклятый «скаутский дух». Выяснилось, что следопыт со «скаутским духом» — это тот, кто всегда готов к добрым делам. Он помогает ближним, проявляет инициативу в делах отряда и дружины, обладает смирением и спокойствием, а также безупречно владеет навыками следопыта. «Что ж, челлендж принят», — подумала я и начала действовать. 

И вошла во вкус.

За период, пока я шла к триколору, я старалась взять на себя как можно больше активных задач, не пропускать сборы, в целом лояльнее отзываться об организации и как-то прочувствовать идею «смирения и покоя». Особенно сложно давалось соглашаться с руководителями. Я часто думала о том, что не хочу молиться или идти на службу, постоянно надевать форму, но в итоге смиренно справилась и с этим. Да и, справедливости ради, действительно стало интереснее смотреть на веру глубже.

Лишь спустя пять летних лагерей триколор был у меня. Помимо довольства собой, я отметила, что стало сильно проще быть активным следопытом, поэтому продолжила трудиться в том же темпе. Мне стало нравиться отождествлять себя с отрядом, запоминать истории из лагерей и обсуждать их по сто раз. К тому моменту их собралось немало, а впереди было и того больше.

Баталии за бич-пакет, доставка вертолётом и жертвенное пламя

Конечно, все истории не перескажешь, семь лет — большой срок. Вот самые запоминающиеся.

Битва за «Доширак»

На сплаве по Кие мы заплыли на глубоководье, течения не было, все мирно отдыхали, лениво делая гребок раз в пять минут, пока вдалеке не показалась маленькая зелёная точка. Раздался крик: «Доширааак!» — и он стал спусковым крючком к действию. Откуда он там — никого не волновало, все схватили вёсла и началось: «ход!», «табань!», «греби сильнее!». Мы вертелись вокруг этого несчастного доширака, пихались вёслами — гомон стоял страшный. К тому моменту на нашем судне был флаг из чьих-то шорт, враги пытались исподтишка забрать и его. Мы с подругой ловко подхватили зелёную пачку, параллельно защищая наш клетчатый флаг.

Победа была за нами — какой же гордый возглас тогда прозвучал на Кие. На отчётном концерте мы сделали метровый костюм этого великого бич-пакета в память о нашем боевом трофее — и наше выступление вызвало неподдельный восторг публики.

«Походный люкс или доставка вертолётом»

Лично я не застала такой роскоши, но наслушалась рассказов товарищей. Были времена, когда в горы не приходилось тащить еду на своем горбу: её доставлял настоящий вертолёт! То есть сначала они налегке добирались до лагеря, а потом с восторгом наблюдали, как вертолёт с кучей еды садится посреди поля — просто читеры!

Особенно круто это было в долгих походах — еды там много и она, конечно, тяжёлая.

«Жертвенное пламя»

Была в отряде девочка — ответственная патрульная и отличница на пороге ЕГЭ. Она даже в лагерях решала задачки. 

В одном из летних лагерей всё время лил дождь. Время завтрака, холодно, мокро, ветки отсырели, даже тент не спас дрова. Дежурные безуспешно разводят костёр — он даже не потрескивает. И вдруг эта самая девочка говорит: «Ща всё будет!» — и уходит в палатку. 

Вернулась со своим ценным справочником ЕГЭ по математике.

С каким же удовольствием она рвала эту бедную книжку, как рьяно поджигала! Все её речи о будущем физика-ядерщика будто горели тоже, а огонь с блаженством отражался в глазах. 

И вот, костёр есть, завтрак готов — и все сыты.

«Бутылка с посланием» 

Большой Поход — уникальный скаутский лагерь. Это путешествие в Город Солнца — тайный мирок следопытов, основанный в глубине Горного Алатау. О местоположении Города Солнца не знает никто, кроме побывавших там следопытов.

В Городе Солнца своя система лагеря, и запасание еды на следующий год, декоративное обустройство лагеря — её часть.

Однажды там нашли бутылку с письмом, которую никто не оставлял. Оказалось, сбившийся с дороги путник чудом набрёл на скаутское место, нашёл запасы еды и смог поесть, переночевать и продолжить путь. В письме он поблагодарил нас, выразил удивление неожиданной находке посреди гор и пожелал удачи — а чтение этого письма стало ежегодной традицией.

Зачем хоронить инопланетян и почему МОРГ — это круто

В моём первом Большом Походе мы заблудились в тайге. 

Оговорюсь: это действительно сложный поход. Обычно, отчитываясь в турцентре, ему присваивают третью или четвёртую категорию — это маршрут длиной 150-180 километров. Подготовка к Большому Походу ведётся на протяжении полугода, включая в себя регулярные сборы и самостоятельную подготовку на дому — моральную и физическую. Также кандидат должен проявить себя в знании конституции Города Солнца. 

Город Солнца описывали как сокрытый «городок» среди альпийских лугов, куда допускаются только истинные следопыты, где царят свои законы и творится настоящая история. Он был основан ещё в 2009 году, когда глава скаутской дружины и его походные спутники наткнулись на удивительное место в горах, где и поставили лагерь. И да, у него реально есть своя конституция.

Сложно найти что-то подобное в нашей области. Да вообще везде.

Вновь Междуреченск, вновь Лужба, вновь путь до полянки — но история совсем другая. Это особенный вайб: выходишь из палатки в свежее утро, везде роса, завтрак в котелке и тихо так, можешь пойти набрать себе чернички. Потом напяливаешь стотонный рюкзак, берёшь палку — посох для опоры — в руки и всё, путь начался, назад дороги нет. И идёшь. Не нравится дорога? Тяжело? Ну, терпи, что уж.

Всегда есть четыре стадии пути: норм –> терпимо –> да ваще супер –> помогите. Вот заблудились мы на стадии «помогите», причём, как оказалось, почти перед самым входом в Город Солнца. Было настолько плохо, что я неразборчиво бормотала «Отче наш», навигатор работать отказался, а рация и не собиралась. За этим и нужно сообщать МЧС, когда, куда и с кем идёте, если собираетесь организовать какую-нибудь вылазку в тайгу.

Благо рация всё же зашумела, а потом, как в игре «горячо-холодно», мы пошатались туда-сюда и нашли сигнал. Мы опирались на подсказки по рации, но искать необходимые ориентиры и метки, двигаться от них по азимуту и корректировать маршрут из-за природного изменения окружения приходилось самостоятельно — вот они, навыки ориентирования. Да и вообще, смочь объяснить товарищам в беде, от какого дерева до какого идти, какой камень с какой меткой искать — так досконально помнить или документировать дикую местность — это атас.

Адреналин и азарт отодвинули усталость, поэтому в Город Солнца мы вошли победителями. Мои друзья ринулись ко мне навстречу, радостно заобнимали и повели на кухню — видок у меня был голодный. И это действительно была самая настоящая кухня! Большой стол, тент из верёвок и палок, укрытый папоротником — как бы скатертью, «холодильник» в корнях большого кедра, полки с посудой. На кедрах вокруг тоже было много интересного: большой колокол, несколько икон и та самая бутылка с закрученной бумажкой внутри.

Нам объяснили правила этого места и положения его конституции. Из важного: 

• Наши имена остались в городе, теперь волей Бургомистра (в городе — главы дружины) каждый был назван новым именем, старое произносить запрещено под страхом наказания — приседаний.
• У каждого уголка ГС было своё название. Шато-Руставели, Буэнос Айрес, Рио Де Жанейро, Дальняя застава и другие — их также назвал Бургомистр в честь мест, в которых он бывал, или по другим соображениям.
• Участник похода в ГС обязан уплачивать налог при входе на проспект Шато-Руставели (центральную площадь, где проходили построения). Налог устанавливается Бургомистром и может меняться в зависимости от характера кризиса. Обычно это были ветки для костра.
• Участник похода в ГС имеет право поедать минагу (чернику), лесное мясо (короедов) и другие дары природы. И да, я ела короедов.

Мы вымазали пальцы соком минаги и оставили отпечатки пальцев на листе с гражданами ГС, мол, «с конституцией ознакомились, теперь мы часть всего этого».

И началось.

За семь дней в лагере мы успели поесть суши, похоронить инопланетян, построить баню, подежурить ночью и несколько раз провести МОРГ, а затем реальную литургию. 

Давайте по порядку.

Суши

Каждый год в Городе Солнца проводят кулинарный конкурс, к которому патрули готовятся ещё в городе. Кто что подготовил на кулинарный конкурс — всегда загадка, поэтому в час его проведения начинается самое настоящее пиршество не только для живота, но и для фантазии. Так мы и поели мега-походные суши даже с соевым соусом и васаби!

Инопланетяне

Это настоящее трагическое торжество. Для похорон нанимают плакальщиц, мастерят носилки и копают глубокую яму. Трупы бедных инопланетян сначала коптят в костре, а потом «забивают» камнем, чтобы придать им плоскую форму. Впереди идут гробовщики — они несут тельца на носилках, а за ними следуют плакальщицы и сопровождающие умерших. Мы все горько смотрим на утопающие в землице тела и слушаем прощальную речь Бургомистра… Так мы утилизировали консервные банки.

Баня

Да, мы построили примитивную баню из каркаса и тента посреди альпийского луга. Ещё один пример тяжелого люкса, между прочим! Кстати, про моральную составляющую — за всё время в скаутах никто никогда ни за кем не подглядывал.

Дежурство ночью

Бургомистр распорядился: нам нужен отпугивающий от медведей костёр на ночь. Дальняя застава — это отдалённый уголок Города Солнца, где мы натянули тент над костровищем, а дальше в парах по очереди дежурили ночью. Никакого медведя мы, к счастью, не встретили, но атмосфера была разведческая — сон в спальнике под открытым небом, товарищ напротив, трещащий костерок и поляна с минагой неподалеку.

МОРГ

Что, опять кто-то умер? Совсем нет. МОРГ — это Музыкальное Общество Ревнителей Глубины, и это буквально отдельное мероприятие для прослушивания музыки и обсуждения ассоциаций. Музыка в походах — это некая роскошь: обычно колонки, телефоны и прочие гаджеты были строго запрещены, а из песен — только спетые у костра. Для таких собраний треки подбирал Бургомистр — бывали и странные, но весомая часть лично мне нравилась и до сих пор в моём плейлисте. 

Вот например: ты лежишь на траве, смотришь в звёздное небо, играет «Спокойная ночь» группы «Кино» и внезапно, в финальном проигрыше, в небе вспыхивают вспышки салюта. А потом вы это всё обсуждаете. Вот у кого-то такое было? То-то же.

Литургия

Ранним утром последнего дня в лагере мы провели каноническое богослужение глубоко в горах. В походе были два священника, которые несли церковный инвентарь с собой. Из девчонок, в том числе меня, они организовали небольшой церковный хор, среди мальчиков выбрали помощников для проведения таинств — как диаконов в церкви. Литургия длилась два часа, то есть служба не была сокращенной. Все, кто хотел, исповедовались и причастились. Так сказать, благословились перед скорым уходом.

В Большом Походе мне запомнилась природа. Большую часть пути мы провели в местах, совсем не тронутых человеком. Я впервые в жизни увидела дикорастущий хлопок и попробовала морошку, смогла разглядеть в тайге настоящего марала, взглянула на кристально чистые горные озера и с кайфом поела скаутское мороженое — это чистейший снег с горных ледников плюс сгущёнка. 

В остальном мы соблюдали классические порядки лагеря — утренняя и вечерняя молитва, молитва перед каждым приёмом пищи, разговоры о важном и другие скаутские мероприятия типа робинзонады. Каждый «департамент» вёл свою работу: СМИ отвечали за фото и летопись (рукописные ежедневные хроники лагеря), медики — за здоровье команды, тамады — за досуг и большие игры, а повара — за всё, связанное с едой. 

Следопыт смиряется. Или терпит

В скаутах я старательно училась дисциплине, порой потом и кровью. 

Слово «смирение» всегда маячило где-то на подкорке, как назойливая муха во время пикника. Бывало, вот оно — вдохновение побыть с природой наедине, немного отдохнуть у речки, но скаутская жизнь никогда не ждала лентяев. Если от игр, строительства и другого полезного досуга раздражение почти всегда сходило на нет, то религиозная составляющая неверующему человеку всё же даётся тяжко.

Я не могу отнести себя к атеистам, но моя вера всю жизнь претерпевала изменения, поэтому семь лет соблюдать одни и те же ритуалы — невесёлые, нудные, статичные и неактуальные — мне как подростку было тяжело. Да и в целом попробуйте, например, сутки не есть и не говорить до Рождества, а потом ещё отстоять добрую часть всенощной литургии просто потому что так надо.

Однако после этого нас всегда ждал вкуснейший рождественский пир и большой тематический праздник. Да и за несколько дней до Рождества мы красиво наряжались и шли колядовать, а ночью хрумкали добытое все вместе. Вроде бы православно, а хорошо.

И такая пограничность — всегда. Разговоры о важном с батюшками вызывали и скуку, и подлинный интерес к дискуссии. Литургия вроде нудно — а проповеди добрые. Вот ты равнодушно стоишь у свеч — а вот наблюдаешь за человеческим единением.

Перед сном мы всегда проводили «свечку» — это когда все садятся в круг и передают свечу по кругу. Каждый по очереди, держа огонёк в руке, делится впечатлениями и мыслями за день — а остальные молча слушают, ожидая своей очереди. Всегда это были самые радостные и светлые мысли о прошедшем дне, даже после утомительных для детей литургий или, того хуже, протяжённых крестных ходов. Всегда находился момент для созерцания, а раздражение мы проживали в сугубо конфиденциальных разговорах с подругами.

Вообще, православный уклон ощущался абсолютно всегда:

• В холодное время года наши лагеря буквально проходили внутри церквей — мы селились либо в воскресных школах, либо в нижних (подземных) храмах прихода и спали среди икон.
• Каждый сбор в воскресенье мы начинали с молитвы, утром в лагерях читали утреннее правило, а вечером — вечернее. Правило — это молитвы, подобранные под определённое время или случай.
• Каждый лагерь мы обязательно посещали литургию, исповедовались и причащались. Ты мог не исповедоваться, а вот не прийти на литургию было нельзя — разве только если ты заболел или дежуришь.
• Вместо сбора нас могли послать на помощь храму: для разлива святой воды, на уборку или петь в церковном хоре.
• Регулярные разговоры с батюшками нельзя было пропускать.
• Для сдачи на галстук нужно было знать жития святых, заповеди, православные праздники, даты их празднования и прочее.

Возлюби ближнего своего: люди с ограничениями

БПС — инклюзивная организация, и в скаутской структуре это порой непросто.

Так как организация тесно связана с церковным приходом и волонтёрством, часто в наши ряды входили ребята с особенностями развития или из детских домов. У кого-то, как я сейчас понимаю, был РАС — расстройство аутистического спектра, а у одной девочки — Эли — была вроде как фенилкетонурия. Помню, что она объясняла так: «Мне много чего нельзя есть, и я могу умереть от кусочка колбасы». 

Это были по своей натуре добрые люди, но достаточно капризные и прихотливые, а ещё им было сложно соблюдать порядок без чуткого надзора. Обязанность следить за такими ребятами возлагалась не только на вожатого отряда, но и на всех его участников, особенно — на патрульного подопечного.

Ещё бывали неблагополучные ребята, которые что только не клали на устои организации и могли прикуривать от большого скаутского костра. Это считается не просто неуважением — это недопустимо. Но, что интересно, к концу лагеря они спокойно сидели в общем кругу, а на «свечке» покорно ждали своей очереди сказать — и говорили «спасибо».

В дополнение к активной скаутской позиции и стилю жизни «всё везде и сразу», порой было крайне сложно уследить за такими ребятами. Но со временем проникаешься особенной формой понимания человека — что он просто такой, какой есть — и учишься с ним ладить, договариваться и успокаивать, поддерживать сложные разговоры — о том же кусочке колбасы и опыте борьбы за жизнь в реанимации. Однако на это уходит много сил, и не каждый сможет с этим справиться.

Многое зависит и от самих ребят. Если человек не только особенный, но и проявляет агрессию — конечно, его не станут держать в отряде. Поэтому, пожалуй, здорово, что у самых разных людей есть возможность быть частью команды и большого движа в кругах БПС.

Несколько лет назад Эля умерла. Мне радостно думать, что ей было хорошо вместе с нами.

Кому подойдёт братство

Я не очень хотела в скауты, но сейчас мне кажется, что они сделали меня мной. Помимо православной повестки БПС активно топит за здоровые привычки, делает туризм для детей гораздо более доступным, чем предлагают условные туристические компании, развивает умение созерцать и бережно относиться к миру. Скаутинг не только про летние лагеря или походы в горы — это настоящий стиль жизни. Ты всегда чем-то занят, в лагерях мало личного времени, потому что ты вечно где-то нужен, а если отлыниваешь — твоя репутация падает. Но инициатива поощряется как известностью в дружине, так и закрытыми лагерями для самых активных ребят. Ну и, конечно, лидерские скилы тоже растут и потом пригождаются в жизни.

Если православный компонент не пугает или выступает плюсом — это оптимальный вариант для экономии денег, когда нет возможности отправить своё чадо в дорогое путешествие. Но стоит понимать, что православие там не сбоку припёка, это неотъемлемая часть организации. А ещё БПС принимает в свои самых разных ребят, в том числе из детских домов или с особенностями развития, что может оказаться сложным для некоторых детей и подростков.

В остальном двери братства всегда открыты. Всем православный скаутский пис!

Фото: Влад Ионис, Ульяна Кузнецова