Авторки, режиссёрши и врачихи: зачем русскому языку феминитивы

— Я как-то сказала, что не дам интервью ни одному СМИ, которое будет называть меня «авторкой» или «писателкой». Связано это не только с тем, что в суффиксе -к- я слышу пренебрежение. Сильнее всего мне слышится в таких словах насилие, с которым несчастный «-ка» присоединяется к слову в нарушение всех прав русского языка.

Только сам язык имеет право создавать новые слова и вводить их в себя. Если процесс проходит безболезненно, то это слово приживается, не привлекая к своему существованию особого внимания. Но когда эти функции пытается взять на себя группа агрессивно настроенных людей, то это вызывает отторжение — не только у языка, но и у моего уха.

Что такое феминизм? Это — не борьба с мужчинами. Это — не небритые ноги и подмышки. Это — не создание секты, в которой каждая её представительница может чувствовать себя избранной. Нет. Феминизм — это работа по устранению гендерного неравенства, например, при приёме на работу, при начислении зарплаты. Работу эту делать надо методично и спокойно, привлекая к ней мужчин в помощники. В этом смысле я, конечно, феминистка. И мне очень не нравится то, в какую маргинальную тусовку превращается феминистическое сообщество. Оно борется со словами, в то время как гораздо полезнее было бы просто помогать женщинам, оказавшимся в тяжёлой социальной ситуации.

Вернёмся к слову «автор». Дело в том, что только в не очень сложный ум может прийти идея придавать его значению пол. Так бывает, когда долго ищешь, к чему придраться и из какого пальца высосать проблему. Для меня значение слова «автор» гендерно нейтрально. Когда я его слышу, я не вижу за ним мужчину. Я вижу человека, личность, которая пишет книги. Именно все эти попытки прибавить к нему суффиксы уничижают женщин-авторов. Женщина становится какой-то ничтожной «авторкой» (так слышит русское ухо), а мужчина продолжает быть гордым автором. И этого хотят не мужчины. Этого добивается узкая группа женщин.

— В последнее время так называемые «феминитивы» — одна из самых популярных лингвистических тем. И, конечно, обсуждается она так интенсивно потому, что разных позиций много, у каждой стороны своя правда, а единого удобного решения не существует.

Правы и те, кто указывает на некоторую половую асимметрию русского и многих других языков: действительно, «мужских» наименований профессий, да и просто лиц по разным признакам, как правило, больше, а женские образуются от мужских, которые оказываются первичными, как бы основными. При этом многие существующие в языке «женские» наименования имеют либо не очень литературную пренебрежительную окраску («вахтёрша», «врачиха»), либо откровенно ироническую (вроде любимой журналистами «автоледи»), либо вообще называют женщину не по её собственной профессии, а по тому, чьей женой она является: таковы, например, «генеральша» и «профессорша». В этой ситуации легко понять тех, кто, чувствуя некую социально-языковую дискриминацию, выказывает желание исправить язык и создать симметричную систему наименований. Так и появляются непривычные русскому слуху «авторки», «редакторки», «операторки» и так далее.

И тут следует признать правоту тех, кто указывает на искусственность и чужеродность этих новообразований для русского языка, и дело не только в новизне, но и в структуре слов. Лингвисты уже обращали внимание на то, что женские наименования с формантом «-ка» обычно образуются от слов мужского рода, в которых ударение падает на последний слог (студéнт-ка, ассистéнт-ка, лаборáнт-ка, колумни́ст-ка, но не áвтор-ка, редáктор-ка, оперáтор-ка). К тому же, надо сказать, что и дискриминацию чувствуют далеко не все. В этом смысле проблема феминитивов многими, в том числе и женщинами, воспринимается как несущественная — типичная «проблема первого мира», вроде вопроса «Надо ли копить посуду в раковине, прежде чем класть её в посудомоечную машину?».

Короче говоря, если русский язык и станет гендерно равноправным, то это произойдёт не за один день — по воле активистов или даже государственной власти, а, скорее, постепенно и естественным путём, в ответ на понемногу созревающий общественный запрос. И мы уже сейчас это наблюдаем: такие слова, как «учительница», «журналистка» или «юристка» практически не воспринимаются в качестве исключительно разговорных.

— Я думаю, что использование феминитивов приобрело сейчас характер моды. Люди стремятся казаться толерантными, прогрессивными, а потому и сыпят порою неуместными словами вроде «авторка», «режиссёрка» или даже «депутатка». Безусловно, язык отражает наше сознание, и наличие в нём преимущественно слов, которые воспринимаются как «мужские», для обозначения профессий — следствие патриархального восприятия мира, мира, где мужчина имел несравнимо более широкие социальные привилегии, чем женщина.

Конечно, сегодня это не так. Но это вовсе не значит, что нужно нарочито употреблять феминитивы к месту и не к месту. Мода приходит и уходит, а языковые структуры — куда более консервативный инструмент. В русском языке существуют слова общего рода вроде «глава», «судья», которые вполне решают эту проблему.

Кроме того, так исторически сложилось, что слова вроде «профессорша», «врачиха», «блогерша» имеют негативную окраску, воспринимаются оскорбительно. Поэтому, с моей точки зрения, феминитивы уместны только в определённых контекстах, а иначе это превращается в издевательство над языком, а зачастую — и над самими женщинами. Думаю, у нас есть множество других способов показать своё уважение к женщинам, помимо искусственных образований форм женского рода.

— Современные феминитивы — явление, скорее, не филологического, а социального характера. Они напрямую зависят от того, что происходит в обществе.

Изначально профессии традиционно называли в мужском роде из-за того, что основные из них были всё-таки мужскими. Постепенно, когда появились новые профессии, а женщины осваивали уже существующие, прижились названия обоих вариантов. Например, «лётчик-лётчица» или «лаборант-лаборантка». Они не предполагали одного формата. То есть, разграничение всегда существовало. Сейчас кто-то видит проблему в том, что во многих старых профессиях осталась только мужская форма, хотя туда уже давно пришли женщины. И те женщины, которые склонны к феминизму, начинают требовать, чтобы появились новые слова.

Если рассуждать с филологической точки зрения и говорить о развитии языка, то невозможно насильственно внедрить элементы, которых в нём исторически не было. В связи со знаками протеста или требованиями определённых слоёв общества нельзя одномоментно изменить нормы. Никто ведь не ждёт, что станут переписывать словари.

Любой процесс в языке должен пройти проверку временем. И если какое-то языковое явление употребляют, а носители языка перестают воспринимать его как нечто инородное и активно используют, то постепенно меняется и норма. Кроме подобной проверки нет языковых механизмов, которые кардинально изменят нормативную базу.

Конечно, есть и защитники, и противники феминитивов. Те, кто их защищает, чаще всего таким образом отстаивает права женщин. Противники, в основном, делают акцент на коверкании языка. Потому что слова типа «авторка» или «редакторка», ставшие модными, всё ещё звучат непривычно и странно. Из-за этого возникает коммуникативное разногласие, когда одно и то же явление воспринимают по-разному. Не все женщины-авторы хотят быть «авторками». Например, та же Ахматова не хотела быть поэтессой, а хотела, чтобы её называли поэтом, потому что это звучит более весомо.

С другой стороны, мужчины, как бы они ни желали продемонстрировать лояльность, будут сильно сомневаться, понравится ли женщине, если её назовут авторкой или редакторкой. Допустим, суффиксы -х- и -ш- — например, «врачиха» или «директорша» — вообще несут сниженный негативный оттенок, как будто бы грубоватый. С точки зрения современного этапа, очень продуктивным стал суффикс -к-, который везде и добавляют. Не факт, что это помогает отстаивать чьи-то права, но для некоторых женщин это важно.