Екатерина Куприянова — молодой кемеровский режиссёр. Она сняла два коротких метра «Картина» и «Revenge. W», с которыми прошла в шорт-листы всероссийских и международных кинофестивалей: «Святая Анна» в Москве, «Фестиваль фестивалей» в Кемерове и недавний Шукшинский кинофестиваль в Барнауле. Теперь в планах — съёмка третьей короткометражки — мистическо-драматической притчи «Полынь», поиск продюсера и, конечно, новые горизонты — европейские.
Мы поговорили с Катей о том, чем живет начинающий кемеровский режиссёр и почему молодые и талантливые стремятся уехать из города, хотя очень нужны именно здесь.
О фестивалях и поиске денег для съёмок
— Катя, ты недавно вернулась с питчинга Шукшинского фестиваля…
— Да. Это было устное или визуальное представление проектов. Грубо говоря, ты продаёшь свою идею экспертному жюри. Мы боролись за приз полмиллиона рублей. Я представляла свой третий короткий метр «Полынь». Жюри мне сказало одно: Катя, мистику снимать сложно.
— О чём фильм?
В первую очередь, это фильм о несбывшейся мечте и о творческих людях, которые вечно ищут себя. Катя недавно окончила консерваторию и топает домой с очередного неудавшегося собеседования. Рядом с ней на пешеходном переходе стоит девушка, они одного роста. Начинается дождь, героиня заходит в бар под названием «Полынь». Там встречает свою пожилую копию — возможное будущее. Героиня начинает петь и в этот момент заходит её следующее, молодое возможное будущее. Сюжет закольцован: Катя смотрит в пустой бар и оказывается, это та самая девушка, которая стояла в начале на переходе в жёлтом дождевике. Мы понимаем: всё в Катиных руках и из всех возможных вариантов будущего она может выбирать. К слову, сценарий для фильма написал известный кемеровский поэт и прозаик Илья Дик.
— Почему «Полынь»?
— Потому что героиня пьёт в баре абсент, где главный ингредиент — горькая полынь. Сам абсент издревле считается напитком для музы художника, для вдохновения, а в славянской мифологии горькая полынь — символ утраты или потери. Это громкое, запоминающееся название для фильма. В Барнауле меня запомнили, потому что «Полынь». Мы редко употребляем это слово, оно врезается.
— Тебе сказали, что мистику снимать сложно. Почему?
— Я думаю, жюри имело ввиду, что нужно грамотно создать атмосферу. Надо передать состояние тревожности, нужно уметь управлять зрительским восприятием. Наверное, так. Это сумма инструментов: картинка, звук, история и детали. Например, бар — задымлённое грязное место с неоновым разноцветным светом. В момент пения героиня вдруг перестаёт открывать рот, но песня продолжается. Заходит её копия — она же молодая, — такое временное столкновение. Всё это влияет на общее настроение.
— Какая оценка фильма будет для тебя значить, что работа удалась?
— Если мне предложат поработать в каком-нибудь крупном проекте, в большом фильме — не важно, кем. Если люди посмотрят фильм и потянутся ко мне.
О кино и запретных темах
— Что сегодня модно, популярно в авторском кино? Какие темы?
— Социальная тематика. Социальная драма. Всё, что связано с домашним насилием. На Шукшинском фестивале как раз победила социальная драма.
— Почему социальные темы?
— Потому что это удачный бизнес-кейс. Ты смотришь то, что уже снимали: вот успешный фильм, он сделал свою кассу, все понимают, какая у него целевая аудитория. Это успешный вклад денег. Фильм не будет провальным. И никто к такому не останется равнодушным. Все хотят увидеть себя в кино. Я, наверное, люблю тему поиска творца, себя. Первый фильм тоже об этом. Режиссёры снимают кино о том, в чём они компетентны. Я неплохо знаю, что такое творец, и мне наверняка в этом смысле проще. Я снимаю про то, что мне близко. Про что-то другое… Наверное, я дорасту и до социальных драм.
— Фестивали проводят официальные организации: Министерство культуры, Союз кинематографистов. Это диктует определённую политику? Есть ли какие-то ограничения на темы?
— Конечно. Никакой ЛГБТ-тематики. Есть спорные версии по поводу выбора фильмов с матом или без мата. Выигрывают милые фильмы, социальные драмы, комедии. Но тем не менее, есть даже фестивали ЛГБТ-фильмов (прим. ред.: например, международный ЛГБТ-кинофестиваль «Бок о Бок», учреждённый по частной инициативе). Была идея, но меня отговорили, сказали: а вдруг потом твой ребёнок посмотрит. Мне хочется добавить в свой фильм эту тему, она меня вдохновляет, но это не здраво. Хотела в последнем фильме вставить поцелуй главной героини и её взрослой копии как символ объединения и слияния. Но я давала читать этот сценарий, потом сама прочитала его на свежую голову и подумала, что поцелуй сюда не впишется.
— Куда идти, чтобы избежать этих рамок и ограничений?
— Искать инвестора, продюсера. Я сейчас буду пробовать это делать. Есть продюсерские центры. Ты берёшь свой синопсис, презентацию и отсылаешь туда. Я хочу спамить везде, где только можно. Или могут помочь личные знакомства. Например, на второй фильм я искала деньги чуть ли не краудфандингом. Накрутила просмотры сама и кидала людям этот трейлер. Знакомый (парень моей актрисы в первом фильме) говорит: «Я тебе дам, сколько надо». Но фильм ему потом не понравился, он ожидал другого. С первым фильмом тоже получилось хорошо. Я училась в культуре (прим. ред.: КемГИК). Юля Волкова (режиссёр) привезла из Москвы режиссёра монтажа Матвея Епанчинцева. И он устроил здесь мини-лабораторию. Я подала заявку, прошла. Мы поделили первое место с мальчиком, он начал снимать кино. Вдруг Юля звонит и говорит: «Тебе Матвей тут деньги оставил. Сними кино». Так получилось, это волшебство какое-то. Это были какие-то десять тысяч. Мне казалось, что это так много! В итоге всё ушло на такси, еду, закупку какой-то мелочёвки.
О деньгах и работе на телевидении
— Чем зарабатывает молодой режиссёр в Кемерове?
— У меня маленькая видеостудия. Я не занимаюсь продвижением и пиаром: пробовала — не получилось. Занимаюсь коммерческими съёмками, в основном рекламой. Я недавно посмотрела то, что делала, и мне стало стыдно. За то, что не снимаю кино, а занимаюсь чем попало, трачу время впустую. Чтобы выживать, что-то снимаю. Татуаж бровей, например. Ты просто лепишь кадры кусок за куском под музыку без сюжета. Слепил «жвачку» и отдал. Я стала терять вкус.
— На рынке видеопродакшена в городе большая конкуренция?
— В Кемерове маленькая конкуренция, но я не рвусь никуда. Чаще всего на рынке — фрилансеры, которые снимают свадьбы. Реклама особо не пользуется популярностью, как поняла на своём опыте. Крупная сеть магазинов давно заказывала у меня рекламу. Я придумала сценарий в духе рекламы парфюма: девушки, красивые платья… Но в итоге они посчитали и решили сделать анимацию, это дешевле. У них большая часть рынка в городе, им какая разница — что. Вообще потенциальный заказчик — человек, которому нужно так, как «где-то». Или: «А за что столько платить?». Возникает конфликт, ведь ни у кого нет денег. Рекламный ролик на минуту-полторы, если я буду привлекать к работе ещё кого-то, а одна я точно не вывезу, обойдётся тысяч в 30-35. И это очень мало. В Новосибирске, знаю, рекламу снимают и за пятьсот тысяч рублей на 30 секунд (для сети ресторанов). Это качественный контент, актёры… Здесь ценники другие. Все любят ширпотреб и дёшево. Беда. Люди хотят снять музыкальный клип и думают, что это стоит 10 тысяч рублей. Зато у нас хорошо оплачивают корпоративные фильмы для крупных промышленных компаний. Это масштабные съёмки. Но мне не хочется лезть в эту сферу.
— Ты работала на телевидении. Как оцениваешь этот опыт?
— Я работала на телеканалах «Мой Город» и ГТРК «Кузбасс». На первом — режиссёром монтажа, а на втором стала замом главного режиссёра: монтировала и выезжала на съёмки. Была самым молодым режиссёром. Как положено в таком коллективе, начала там просто затухать. Занималась спецпроектами. Была, например, большая программа, заказанная департаментом угля про шахтёров, как большой архив, как память. Снимаешь дедушек, бабушек. На ГТРК мы делали тридцатиминутный фильм про Тулеева. Я монтировала, жила 4 дня на канале. Мы реально пахали. Потом нас наградили, премировали всех участников. Но выжали из меня соки, больше не хочу. Стало невыносимо скучно, поэтому я ушла.
— Почему на сегодняшнем региональном телевидении, как ты сказала, затухаешь?
— Люди. Не работает новое поколение. Нет опыта — соответственно, на канал не пустят. С другой стороны, есть человек со своими правилами из 90-х, без вкуса, но с опытом работы. Его возьмут, это логично.
О режиссёре в маленьком городе и конкуренции с сыном Гарика Сукачёва
— Одной из основных проблем авторского кино называют отсутствие площадок для показа. Вообще эта площадка авторскому кино нужна? Ты её ищешь?
— А как меня будут узнавать на улице? Шучу. Самое главное — видеть отдачу. Я везде ходила, где меня показывали, спрашивала, какие возникают вопросы. Последний раз «Фестиваль фестивалей» проводили во Дворце молодёжи в 2017 году, ещё была «База», творческий кластер. В Москву ездила на фестиваль дебютных фильмов «Святая Анна». В нём тогда выиграл сын Гарика Сукачёва (прим. ред.: Александр Королёв в 2016 году получил первую премию за лучший игровой фильм с картиной «Забытое»). Я тогда расстроилась. Да, он сильнее всех. Но у него — папа, связи. Но и сам фильм, конечно, хороший.
— «База» закрылась, новых площадок в Кемерове нет. Почему?
— Все валят. Кто остаётся, тот хочет свалить. Это самая большая проблема города Кемерово. У нас почти никто ничего не делает, все просто говорят, как всё плохо. Я, может быть, и могла заняться этим, но не хочу. Я не административщик, я хочу творить. Надо работать с департаментом культуры, молодёжным центром. Им никто ничего не предлагает.
— Борис Хлебников в одном из интервью сказал, что не смог бы стать режиссёром, живя в провинции. В Кемерове можно стать режиссёром?
— Есть встречная поговорка. Грубо говоря, лучше быть большой рыбой в маленьком пруду, чем маленькой рыбой – в большом. Успешным человеком стать можно. Режиссёром кинематографа — нельзя. Это смешно. Ты можешь отсюда начать, потом приехать куда-то. И там тебе надо будет всё равно работать.
— Как творческому человеку жить в такой атмосфере?
— Я домосед, меня удручает в последнее время наш город. Смотрю кино и что-нибудь читаю. У меня нет здесь коллег по цеху, с кем мне было бы комфортно общаться, они — в Москве.
— Что нужно делать, чтобы люди оставались здесь?
— Я думаю, развивать культурную составляющую. Организовывать больше мероприятий. Это тяжело, затратно, неокупаемо, наверное, первое время. Создать какую-то причину, по которой сюда могли бы приезжать и здесь могли бы оставаться. Может, открыть курс какой-нибудь. Ради кого-то люди должны ехать сюда. Привлекать кого-то на кафедру, чтобы приезжали учиться студенты. В Томске же студентов много, потому что мощный университет. У нас в «культуре», в основном, сидят люди старенькие, и пока это не изменится, пока не начнёт приходить молодое поколение, всё так и будет. Но если человек талантливый и хочет чего-то добиться, он добьётся, несмотря ни на что. Конечно, я могу прийти в культуру и сказать: «Давайте я вам устрою мастер-класс и покажу своё кино» Да, пожалуйста, это возможно. Но вот прийти и сказать: «Надо поменять учебную программу»? Нет. Это же департамент, государственная программа.
— Катя, ты сама планируешь уехать из города?
— Думаю попробовать уехать в Европу, за рубеж. Там каждый год проводят лаборатории, допустим, в рамках биеннале. Но надо знать язык и иметь свой проект. К тому же, мой уровень растёт, с каждым разом мои фильмы становятся всё более понятными. Раньше я думала только о себе, теперь думаю о зрителе.
