Утром подрался с коллегами, в обед выпал из окна, в конце рабочего дня сбила машина. Вечером позвонил начальник, попросил красиво умереть. Завтра в расписании пожар, на следующей неделе планируется перестрелка. Всё нормально, ведь это обычные будни каскадёра.
Корреспондент A42.RU Катерина Фролова поговорила с профессионалами в области эффектных трюков на камеру — Власом Владимировым и Дарьей Дроботовой, и выяснила, каково это — в прямом смысле гореть на работе.
Влас Владимиров: «Некоторые думают, что каскадёр — это пушечное мясо»
Начнём с того, что профессии каскадёр в России официально нет. Поэтому и обучиться по этой специальности в каком-то вузе не получится. Я с детства занимался паркуром — прыгал по крышам, преодолевал препятствия. Но тесно познакомился с каскадёрским искусством уже студентом, когда учился на педагога. По профессии работать я не пошёл — друг затянул меня в каскадёрство ещё на первых курсах универа.
В каскадёрстве всё намного тоньше, чем в паркуре — недостаточно уметь просто прыгать. Трюки бывают разные: взрывы, горение, прыжки, падения. Это ещё и актёрское мастерство. Надо сделать трюк так, чтобы тебе поверили, что это всё правда. Задача каскадёра — украсить кадр в кино или клипе.
Иногда бывают ситуации, когда режиссёр или начинающие думают, что каскадёр — это пушечное мясо. Нельзя бездумно прыгнуть с высоты. Тогда профессия была бы однодневной. Я нахожусь в опасной ситуации, я должен всегда хорошо соображать.
У каждого каскадёра есть своё направление. Я пришёл с акробатики. Но нравится делать всё. Самый запоминающийся трюк — прыжок с обрыва в Крыму для сериала «Мамы чемпионов» на СТС. Предположительно, должен был прыгать с 15-метровой высоты. Когда приехали на место и обследовали обрывы, приняли решение, что прыгну с 22 метров. Прыгнул. Режиссёр сказал — надо делать.
Мне кажется, любой отличит в фильме каскадёра от актёра. Когда я смотрю кино, то всегда подмечаю: ага, вот тут круто прыгнул, о, как здорово парень дерётся. Наверное, это немного мешает. Нет чтобы просто фильмом насладиться.
Я горжусь, что моё имя указывают в титрах. Особенно когда работа хорошая. Плохие проекты тоже бывают. Мы могли трюк сделать круто, но смонтировали не так, как ты ожидал. Обидно.
У всех каскадёров, думаю, было желание поработать в Голливуде. И этого можно добиться — знакомства, проекты, обстоятельства, больше информации получить. Мои знакомые работали на европейских проектах, например. Говорят, что подход к этой профессии очень отличается от нашего.
Всегда внутри есть какой-то страх во время выполнения трюка. Со временем он уходит. Здесь очень важно, с кем я работаю. Вряд ли соглашусь делать какой-то супер-опасный трюк, если не знаю постановщика трюков. Если я уверен в человеке, в его методах, то понимаю, что всё пройдёт гладко.
Кто-то рассказывал, что у одного каскадёра началась паника, когда он выполнял горение. Чтобы его потушили, ему надо лежать. А у него что-то заклинило, в мозгу только одно: я горю, я сейчас умру. Тогда его догнал постановщик и как ударил по голове, чтобы тот упал. Только так и потушили. А как иначе остановить эту панику?
Работа каскадёра — командная работа. Лучше несколько мозгов, чем одни. В первую очередь, это страховка. Невозможно сделать горение вдвоём. Всегда вокруг горящего как минимум три страхующих, с огнетушителями. К тому же чем опытнее постановщик трюков, тем лучше я себя чувствую в кадре. Ничего не должно тебя тревожить. Ты должен думать о том, что надо прыгнуть или выполнить горение красиво. Всё.
Дарья Дроботова: «На адреналине вся боль уходит»
В каскадёрстве я с 2010 года. Тогда девушек в этой профессии было немного. Сейчас приходят новенькие, в соцсетях меня спрашивают, как стать каскадёром. Будто это так легко и просто. Многие из нас пришли из спорта. Я раньше занималась прыжками в воду, потом гимнастикой, поработала в цирке. Всё это помогло развиваться в каскадёрстве.
Родителям пришлось смириться. Кажется, они не относились к моему выбору серьёзно и не понимали, что это может затянуться надолго. Я начала делать высотные падения, подлёты, полёты, показывать видео с горящими глазами: «Мама, посмотри, как круто!». Мне кажется, она до сих пор не очень хочет их смотреть, чуть ли не закрывая лицо руками и отмахиваясь. Боится за меня, а как по-другому. Молодой человек тоже переживает. Иногда ругается, мол, сколько можно. Но меня от этого уже не оторвать. Кино, трюки — всё это притягивает меня.
В прошлом году я получила травму. Прыгала на съёмках, всё как обычно. Но, видимо, большая нагрузка была. Только 7-8 месяцев я восстанавливалась. Но с нетерпением ждала, когда можно снова начать работать. Душевно перенести травму было сложнее, чем физически.
Болит голова, критические дни — меня может разрывать от боли, но я всё равно стараюсь не пить обезболивающие. Иначе во время трюков я могу не почувствовать удар. Это как в спорте. Ты выходишь, улыбаешься, а тебе плохо. Ещё при трюках в крови играет адреналин, на боевом настрое вся боль уходит. Даже когда получила травму, я ничего не почувствовала.
Слушаешь опытных каскадёров, которые давно в профессии, — у них было очень жёстко. Сейчас появилось много приспособлений для трюков, на площадке всегда дежурит скорая помощь, каждый каскадёр застрахован. Не трюки стали сложнее, а режиссёры и творцы хотят видеть более эффектные сцены.
Я очень люблю драки с элементами акробатики. Это трудозатратно, тяжело сделать красиво и реально, чтобы удары получились красивыми, жёсткими. Все же понимают, что на самом деле мы не бьём друг друга? Но нужно так отыграть, чтобы нам поверили, будто это правда.
Мне кажется, всем каскадёрам непросто даётся горение и сбивание машиной. То есть машина действительно сбивает каскадёра. Ты можешь сделать это много раз, но всегда будешь волноваться перед выполнением такого трюка. Не знаю ни одного каскадёра, который сказал бы: «Да плёвое дело!». Каждый раз волнуешься, каждый раз немного боишься, но делаешь.
Когда ты мёртв, трюковать непросто. В фильме «Отрыв» играла замёрзшую девушку, которая падала из вагона фуникулёра, а потом на лестницу. Технически было сложно. Когда я в живом состоянии играю, то могу себя подстраховать. Когда «трупом» — ты не можешь подставить руки или как-то защититься.
В другом проекте я лежала в реке, где температура была всего +2 градуса. Половина тела в реке, другая половина — на холодном камне, вокруг снег по колено. Морально было непросто. Я не ныряю в прорубь, поэтому вода показалась мне очень холодной. Руки онемели сразу, я ничего не чувствовала.
Но самым запоминающимся был взрыв в фильме «Палач». Он получился с первого дубля. Это один из топ-трюков, которые я вообще в жизни делала. Ещё отлично «подрались» в «Ночных стражах», в сериале «Остров» на ТНТ я прыгала в водопад. Наконец-то много лет спустя пригодились мой опыт прыжков в воду.
Репетиции трюков для проекта не всегда нужны. Обычно постановщик знает, кто из каскадёров что может сделать. В основном репетируем драки — режиссёр приезжает потом на площадку, смотрит, одобряет или просит что-то доработать.
Сейчас стало больше каскадёров. Поэтому перевоплощаться в кого-то редко приходится. Создатели проектов подбирают нас по типажу. Я обычно играю милую девочку, блондинку.
Когда я выполняю трюк, ощущения какие-то нереальные. Даже когда занималась прыжками в воду, такого не было. Одни эмоции испытываю до трюка, другие — во время, а третьи — уже после трюка. Это ни с чем не сравнить.
Каскадёрство не приносит бешеной известности. Я ещё играю эпизодические роли в кино, люди, бывает, меня узнают. Да, это приятно. Но если мне предложат на выбор эпизод или трюк, я всегда выберу трюк.
Фото: Instagram[*]
