Однажды его взволновала где-то услышанная фраза: «Когда человек умирает – от него остается памятник. А когда деревня – ровным счетом ничего».
В Крапивинском районе Кузбасса только за последние несколько десятилетий опустели около 50 населенных пунктов. Их тихую смерть своими глазами наблюдал бывший охотовед района Владимир Корнишин, а ныне заведующий биостанцией кемеровского госуниверситета. По роду службы ему приходилось бывать в каждой из таких деревень.
- Как-то зимой мы с егерем заблудились в тайге. Несколько дней плутали, пока не наткнулись на санный след, - рассказывает Владимир Николаевич. – След вывел нас в небольшую деревушку возле озера. Сельчане приютили нас. Спать уложили на теплую печь. Утром просыпаемся – глазам своим не верим. Такое ощущение, что попали в далекое прошлое! Все предметы быта диковинные, старинные. А за окном стоит хозяин дома – 90-летний дед. Волосы длинные, рыжие. И ни одной седой пряди! В холщовой рубахе, веревкой подпоясанный. А в доме хозяйка с ушатом возле печки колдует. И это реальный дом, не музей какой-нибудь! И действия не напоказ. Действительно, так жили люди на пороге 21-го века. Еще тогда захотелось все это сфотографировать, передать в музей и рассказать землякам с «большой земли» как и чем живут крестьяне вдали от цивилизации. Но закончилось знакомство просто: беседой за чашкой травяного чая с медом.
За годы службы Владимир Корнишин исходил Крапивинский район вдоль и поперек. Он знаком с каждой таежной тропой, черничной поляной. Ярыгиной курьёй и Натальиной протокой. Бывал не только в крупных селах, но и малых деревушках, таких, как Симоново, Боровушка, Шаманиха, Коврижка, Лягушье, Чертово городище. Каждой деревне по 200-300 лет. Теперь их нет, а вот люди остались. Их в свое время переселили поближе к райцентру. Вот Владимир Николаевич и решил пообщаться с ними, чтобы успеть собрать данные о том, чем была примечательна та или иная деревня, какие там жили люди и чем они занимались. Какие ценности они переняли от своих предков. Сотрудники районного музея заинтересовались проектом бывшего охотника и выдали ему диктофон.
- Почти всех людей, живших уже в несуществующих деревнях, я знаю в лицо – сам живу в Крапивинском районе с детства, - рассказывает Корнишин, - многие припоминают годы репрессий-1937. Что удивляет: откуда в деревне, где нет света, радио, газет, а лишь плуг, соха и подворье, могут взяться враги народа? Один сельчанин вспомнил, как однажды его сосед нечаянно уронил со стены портрет Сталина. Его осудили и дали три года за хулиганство. За него вступился приятель, так суд пересмотрел решение и назначил по 25 лет лагерей каждому! А сколько крестьян – «врагов народа» - увозили, и те обратно не возвращались?!
- Меня мать родила в декабре 1937 года, прямо на русской печке. Я был пятым по счету, - говорит Степан Кустов, бывший житель ныне исчезнувшей деревни Красное Озеро – это его отец оставил санный след, который спас двух охотников. – В 1968 году мы еще жили там и подсчитали, сколько лет деревне. Оказалось, что примерно 300. Наша деревня образовалась гораздо раньше столыпинской реформы, еще в 18 веке. Как мы туда попали? На Вятке бушевал тиф, вот родители и подались подальше от него, в Сибирь.
На памяти Степана Михайловича и его жены Галины Михайловны время, когда в деревне появились шесть семей кержаков (староверов). А всего жителей было - 36 дворов, это почти полторы сотни человек. С удовольствием перечисляют всех поименно. Был колхоз «имени Пушкина». Сеяли все яровые культуры кроме пшеницы – она там не росла. Держали пасеку. Ежедневно жители деревни Красное Озеро отправляли в крупное село Перехляй подводу со свежим сливочным маслом. Сам Степан 12-летним мальчишкой уже ставил сено, валил лес. А до армии самостоятельно дом построил.
- Смотрите, что я храню, - интригует хозяйка, показывая старинную книгу. – Это Устав староверов, ему не меньше двухсот лет. Передается из рода в род. Мы и сами свято чтим веру наших предков. Мама рассказывала, что ей от бабушки досталась старинная книга «Чин венчания». А в то советское время категорически запрещалось проповедовать какую-либо религию. Книгу прятали, но как-то об этом все же узнали и рассказали в райкоме. Так отца за это не только лишили избирательного голоса, но и обложили большим ежемесячным налогом. Чтобы его платить, пришлось продавать мебель, резать скотину. А однажды сборщики налога пришли в дом, а платить нечем. Остался только маленький поросенок. Отдали его и сидели голодом.
Развал деревни случился, когда работоспособные жители подались на заработки в более крупные села района. Тогда постепенно стали закрываться клуб, школа, магазин, больница. Люди разбирали свои дома и уезжали насовсем. Степан Михайлович пытался возродить свою малую родину: в 1991 году брал кредит и купил 100 голов крупного рогатого скота, 40 свиней, 50 овец, 20 единиц полевой техники, чтобы создать ферму на заливных лугах. Но бизнес не пошел. И в конечном итоге от старинной и красивой деревни осталось лишь озеро, да название.
Это история одной семьи и одной деревни, исчезнувшей само собой. Но есть села, попавшие в зону затопления при строительстве плотины в районе поселка Зеленогорский, которые вообще сравняли с землей бульдозерами. Это деревни Ажендарово, Лачиново. Если летом пройтись в том месте, где раньше стояли дома и кипела жизнь, еще можно найти предметы быта жителей и даже детские игрушки. Крестьян, конечно, давно переселили. Но они до сих пор считают себя ажендаровцами, атукташцами, бунгарапцами… Это уже старики, но они сегодня готовы для детей и внуков с помощью неравнодушного земляка Владимира Корнишина воссоздать самобытную картину жизни своей семьи и своих предков.
