Это не тюрьма, но отсюда для человека, нарушившего закон, начинается несвобода. Это не тюрьма, но вместо кроватей – нары. Это не тюрьма, но небо здесь в клеточку. Журналист "Газеты Кемерова" побывал в изоляторе временного содержания, где находятся люди под административным арестом, а также сидят серьезные преступники до того, как их отправят в СИЗО.
Вместе с председателем общественного совета при управлении МВД Кемерова Василием Винниковым и членом совета Алексеем Редькиным я подхожу к пропускному пункту изолятора временного содержания. Двухэтажная постройка из кирпича гармонично переходит в стену с колючей проволокой. Справа от входа на КПП – высокие, в четыре метра, створки железных ворот.
Напротив ворот нас встречают полицейские чины: Сергей Самарский, замначальник кемеровской полиции, Леонид Казанцев, начальник изолятора временного содержания и Дмитрий Колесников, начальник специального приемника для арестованных в административном порядке.
Поход в это исправительное заведение, где человек может оказаться за мат на улице или за нарушение ПДД, общественный совет затеял для того, чтобы посмотреть на условия, в которых находятся задержанные, насколько точно соблюдаются их права, как ведется хозяйство. Кроме того, в прошлом году в здании проводился ремонт – его результат тоже нужно оценить.
Всей компанией мы протискиваемся в тесную "прихожую" пропускного пункта. Прежде чем меня и представителей общественного совета пропускают в следующую дверь, сделанную из толстых стальных прутьев, мы просовываем свои документы через решетчатое окошко девушке в форме. Та оставляет записи в журнале.
– Аккуратно, к собаке близко не подходите, – предостерегает Сергей Самарский, открывая дверь.
Шагнув во двор, я замечаю деревянную будку в нескольких метрах от себя. Через мгновение из-за конуры с лаем вырывается большой лохматый черный пес. К нашему счастью, цепь выдерживает, и громадина безобидно рычит нам в след. От лая лохматого оживают овчарки у другой стены. Пустой двор усиливает и возвращает эхом звериное негодование. Будь я один на этом плацу – было бы очень даже жутко.
На подходе к изолятору бросается в глаза, что во всем здании стоят новые пластиковые окна, а входная дверь открывается при помощи чипа или домофона. Внутри оказывается чисто и аккуратно: подвесной потолок, пол выложен новой плиткой, стены окрашены в приятный оттенок серого…
– Когда людей доставляют из отдела полиции, сначала их помещают сюда, – Леонид Казанцев, начальник изолятора, указывает на камеры у входа. – Потом задержанного проводят на осмотр к доктору. Доктор оценивает состояние здоровья, записывает все жалобы в журнал, где гражданин подписывается, что со всем согласен. После этого он одевается, его проводят к дежурному, который определяют задержанного в камеру.
Помещение, где проводится досмотр доктором, оборудовано кабинками для раздевания с тяжелыми стальными дверьми и огромной столешницей. Здесь же находится дезинфекционная камера, в которую сразу после осмотра заводят бомжей. Если задержанный не асоциальный, у него нет педикулеза, то он обходится без этой процедуры. "Бывает, к нам директора попадают, солидные люди – зачем же их вести в дизкамеру?" – добавляют полицейские.
Проходим в дежурную часть. Начальник изолятора демонстрирует систему наблюдения.
– У нас установлено 92 камеры, мертвых зон практически нет. Вот, допустим, первый этаж, – говорит Казанцев, щелкая по клавишам. – Вот включается третий, здесь сидят бандиты, убийцы, а там – лица, попавшие за административные правонарушения.
Для того чтобы идти дальше, нас просят сдать мобильные телефоны, сумки и оружие, если есть. Оставляем телефоны у дежурного и шагаем в медпункт.
Увидев камеры, женщина-фельдшер застенчиво прячется. Спавшая на подоконнике кошка, испугавшись громких голосов, спрыгивает и, поскользнувшись на краю стола, плюхается на пол.
– А какого рода помощь вы здесь можете оказывать? – спрашиваю я фельдшера Эльмиру.
– Скорую неотложную.
– И если сердечный приступ?
– Конечно.
– А если аппендицит?
– Вырезаю я, – шутит Леонид Казанцев. – Фельдшер приглашает – вырезаю я. У нас заключен договор со скорой помощью. При первой необходимости скорая помощь приезжает и квалифицированно смотрит и диагностирует, определяет, куда везти пациента.
– А что приходится делать чаще всего, с чем люди в основном обращаются? – снова задаю вопрос Эльмире.
– Абстинентный синдром наркомании, алкогольный синдром. Вытрезвляем, перевязки делаем.
– Интересно, кошка какие функции выполняет?
– А кошка – общественная, она у нас ауру улучшает, – улыбается фельдшер.
После нашего разговора Эльмира поехала сопровождать беременную заключенную по дороге в СИЗО. После 28 недель беременности женщин положено конвоировать в присутствии медика. В разговоре фельдшер отметила, что СИЗО – крупная медчасть, и там есть акушер-гинеколог.
В крыле для административных задержанных нас встречает помощник дежурного. Бритый наголо мужчина с суровым лицом докладывает: в камерах сейчас находятся четверо человек. По просьбе начальства полицейский открывает одну из свободных камер. Мы проходим внутрь.
Камера – на четверых человек. На металлических кроватях постелены толстые деревянные доски. К слову, постельное белье задержанным не положено. На каждой из досок было что-то нацарапано – я заметил даже вырезанное поле для игры в нарды. На умывальнике лежало несколько маленьких кусочков мыла, видимо, остались от прежних постояльцев. Ремонт был заметен: угол раковины выложен двумя рядами плитки, отхожее место огорожено кабинкой, стены и потолок выкрашены свежей краской. Кроме того, "номер" оборудован кнопкой вызова постового и розеткой, которая подключается к сети только в момент использования электробритвы. Над каждой камерой есть еще радиоточка. По словам полицейских, в женских камерах даже биде есть.
– Кровати здесь с каких годов стоят? – интересуюсь я у начальника спецприемника, Дмитрия Колесникова.
– С самых начальных годов нары эти стоят, – отвечает подполковник. – К сожалению, пока мы были на городском бюджете, деньги нам не выделяли, а потом перешли на федеральный – и сейчас этот вопрос решается.
Далее нам показали отремонтированную душевую, которую заключенный должен посетить раз в неделю, и помещение под столовую, которая откроется, когда в изоляторе для нее появится мебель.
Кухня – довольно просторная. Возле одной стены стоит стальной шкаф для хлеба, возле другой – столы с подносами и глубокими умывальниками. На большом кухонном столе – миска с сегодняшней селедкой.
Сейчас задержанных кормят три раза в день, на что государство тратит 221 рубль. До 2000-го заключенных во временный изолятор людей кормили через день. В один день давали горячее, а на следующий – хлеб с водой.
Полицейские говорят, что люди, которые попадают в изолятор ходят по краю, они буквально в одном шаге от тюрьмы.
…Выходим на прогулочный двор – пустой просторный коридор. В двух метрах над головой – небо в решетку. В дальнем углу – ведерко из-под майонеза – плевательница и пепельница. Скоро здесь еще скамейка будет, говорят работники изолятора.
– А они у вас курят здесь? – спрашивает Василий Винников, председатель общественного совета.
– Здесь курить можно, и в камерах можно курить, – отвечает Колесников.
– Это нам нельзя нигде курить, а им можно. Если ему запретить курить, вы же знаете прекрасно, что тогда он не будет со следователем разговаривать вообще, – добавляет Казанцев.
Пока мы поднимаемся на третий этаж, куда помещают уголовных преступников, начальник спецприемника вспоминает о том, как однажды внезапно умер задержанный:
– Это еще давно было – от алкогольной миокардодистрофии. То есть человек просто упал и умер. Когда сделали вскрытие, оказалось, что от долгого употребления алкоголя сердце настолько износилось, что не выдержало. Главное, он перед этим пять дней отсидел, потом упал и умер на глазах. Может, если бы он пил – не умер бы, ведь синдром отмены алкоголя сильно сказывается.
На третьем этаже изолятора нашлось место для молельной комнаты или религиозного уголка, как называют ее полицейские. В этом уголке есть иконы, приколотые к стене плакаты со святыми, стол с подсвечником, православной литературой и шкаф для дактилоскопии – снятия отпечатков. У изолятора заключен договор с епархией и сюда, по необходимости, приходит священник.
– Задержанные пользуются услугами священнослужителя? – спрашивает Василий Винников у начальника изолятора.
– Практически нет, – отвечает Казанцев. – Мы одного воришку задержали. Он говорит: "Батюшку можно?" Я прошу отца подъехать. Он приезжает. Вор говорит ему: "Батюшка, ты мне скажи, у тебя крест золотой?" Он за крест хватается: "Нет, не золотой". "Ты скажи, – не отстает парень, – я ничего, кроме денег и золота, не беру – и ловлюсь. Как вот мне не ловиться?" Батюшка ему читал мораль, но вор сказал, что все равно в бога не верит.
Проходя по этажу, возле одной из стен замечаем шкафчик с книгами. Большинство книжек сильно потрепаны, местами порваны корешки. Из авторов на полках я разглядел Гончарова, Купера, Стругацких, Ремарка, Чейза.
В отличие от религии, книги у задержанных пользуются популярностью, правда, они их нередко рвут, отмечают полицейские. Но сотрудники изолятора часто пополняют библиотеку.
Напротив одной из камер стоят черные женские туфли на каблуках. Подполковник Коллесников объяснил, что в камере женщина ходит в тапочках, а туфли стоят за дверью, потому в них есть острые элементы.
Проходим в пустующую камеру. Помещение оказывается больше предыдущего: в нем поставлены три двухэтажные нары и сваренный с двумя скамьями стол. Вся мебель намертво прикручена к полу.
– Мелкие (мелкие хулиганы, – прим. ред.) вообще все ломают, – рассказывает Колесников. – Мы пока делали ремонт на первом этаже, все сидели на третьем, и они анкерные болты в 10 сантиметров выкручивали пальцами. Скучно им. А у них в этом и заключается наказание – в изоляции от общества, чтобы он сидел и думал о своем поведении.
На втором этаже здания мы заглянули в кабинет, в котором следователь общается с обвиняемым. При этом его садят в клетку, закрывают на замок, и он там может знакомиться с документами, заговаривать со следователем. По словам подполковника Казанцева, нередко арестант хватает документы и съедает их на глазах у следователя.
Посмотрев спортзал для сотрудников изолятора, мы, наконец, возвращаемся к дежурному. Просим привести кого-нибудь из задержанных, чтобы тот рассказал, как ему здесь сидится. К нам обещают вывести постоянного посетителя спецприемника – "Сухого". "Простой нормальный парень, человеку жить негде реально, – рассказывает про задержанного Дмитрий Колесников. – Я ему старый сотовый телефон подарил, но он его то ли потерял, то ли пропил".
Парень оказывается невысокого роста, с красным лицом и маленькими бегающими глазами. Движения его казались резкими и суетливыми. Выглядел он лет на 27.
– За что вас задержали, расскажите, пожалуйста? – спрашивает его полицейский.
– За то, что я пьяный был вчера в 21.09. Выражался нецензурной бранью, – сильно картавя, отвечает задержанный.
– А где это было?
– На "Радуге".
– Живете где?
– В Кедровке.
– Кормят здесь как?
– Ой, кормят здесь вообще: трехразовое питание. Утром – первое, второе, полбулки хлеба. В обед – полбулки хлеба, картошка с сосисками. Кормят шикарно, на самом деле. Приезжайте утром – попробуйте.
По словам председателя общественного совета, во время нашего визита никаких нарушений прав задержанных выявлено не было. Отношение к людям достойное, хозяйство ведется правильно, отметил Василий Винников.
